Святославичам вообще-то и выбирать не приходилось. Уцелеть при вечевом строе они могли, лишь опираясь на имевшиеся на местах варяжские дружины, руководители которых и становились при них местными «майордомами». Перспективы князей были незавидны: они были нужны, как посредники между варягами и местной знатью, контролировавшей вечевые сходы. Если бы консенсус между ними был найден, т. е. если бы варяги и местная знать породнились, нужды бы в князьях не осталось. Положение же Ярополка вообще представляется безнадежным. Во-первых, Свенельду не было нужды «входить» и «укореняться» в кругах пестрой киевской знати: он слишком долго возглавлял правительство Ольги и потому столь органично взошел на вершину киевского Олимпа уже в начале 972 года, поскольку его именно там и привыкли видеть, и потому что он связан был с Киевом сотнями нитей, в том числе и родственных. Вряд ли он мог остаться в стороне от реформ Ольги Мудрой – это означало бы, что Свенельд остался вне формируемой «системы», а он не только хотел в ней остаться, но и хотел бы возглавить! Во-вторых, Свенельд имел наследника, и поскольку сын его носил славянское имя (Лют), то это означало, что в среде славянской знати он имел родственников и на них мог опираться в борьбе за власть. Т. е. Свенельд отнюдь не был «сторонним варягом-наемником», он был уже давно «свой» и «укорененный», ему не нужно было обзаводиться наследником – он его уже имел.

Итак, Свенельд имеет все преимущества: он контролирует дружину и принимаем за своего в аристократических кланах; ему подчинен весь исполнительный аппарат и, что существенно, с его именем связано время княгини Ольги Мудрой, а это означает, что он мог рассчитывать на поддержку христианской общины в Киеве, которая уже была весьма многочисленна. Правда, Свенельд стар. Но именно возраст, думается, должен был принуждать его торопиться. Единственное препятствие то, что Ярополк пусть и формально, но считается главой всей Руси. Святославичи связаны с ним родственными узами. Свергнув Ярополка и провозгласив себя князем, Свенельд разрушил бы призрачное единство и был бы обречен начать войну. Святославичам никто не простил бы, если бы они смолчали в ответ на узурпацию власти в Киеве и на насилие, учиненное над старшим братом. Честь в те времена была весьма весомым аргументом в политике, а для юных удельных правителей – едва ли не единственной. В уделах, кроме того, не могли не понимать, что на захвате власти в Киеве узурпатор не остановится, что ему как минимум нужен будет контроль над всей протяженностью балто-черноморского транзита. Иначе говоря, ему нужна власть над всей Русью. Угроза для уделов была слишком явной, что неизбежно привело бы к созданию союза Святославичей против Свенельда.

Вряд ли складывающаяся ситуация не беспокоила князя Владимира и его дядю Добрыню, поскольку без власти над Новгородом выход на Балтику был невозможен. Уже в это время посадник Добрыня должен был озаботиться подготовкой к скорой войне. Очевидно, что аналогичным образом должны были поступать и в прочих уделах. На всем пространстве Руси ощутимо запахло большой войной. Но это ли могло испугать опытного воина? Или все же испугало? Позади была война с Византией – неудачная война, перемоловшая большую и лучшую часть войска вместе со Святославом. В конце концов, из всех воевод в живых остался только старый Свенельд – все прочие сложили головы на Балканах. В Киев возвратились ничтожные остатки. Возможно, их хватило бы, чтобы поддерживать власть в самом Киеве, но вряд ли их было достаточно для новой большой войны на всех направлениях Восточной Европы. И, таков уж удел всякого узурпатора, Свенельд не мог позволить себе неудачи и даже полу-удачи. Для него такие итоги первых столкновений стали бы гибельными. Он не может рисковать. Он должен действовать наверняка и непременно победоносно. А такая война требует очень больших средств, которые вряд ли после Второй Балканской войны и остановки торговли на Черном море были в Киеве. Такая война требует большой и отлично организованной армии, вряд ли она имелась в Киеве. Более чем вероятно, что Свенельд столкнулся и с дефицитом дружинников, и, прежде всего, с дефицитом командного состава. Для большой войны армию нужно было создавать заново. Возможно, Свенельд уцелел во всех войнах, в том числе и в последней, на Дунае, потому что был если не самым талантливым из святославовых военачальников, то, во всяком случае, самым умным. Не случайно же его отметила своим вниманием и доверием сама княгиня Ольга! Как бы ни поджимал воеводу возраст, но, надо полагать, он не стал изменять своей привычке все взвешивать и готовиться к вызовам судьбы самым основательным образом.