В кафе «Золотой теленок» отца тогда привел какой-то знакомый. Застолье было по поводу чьего-то юбилея. Знаю, что хозяин вечера был влюблен в Алину и считал ее своей женщиной. А она, вроде как, даже не протестовала, потому что мужик там был непростой и при деньгах. Отец его знал только по слухам, чужим рассказам, но так как он часто бывал залетным гостем на разных мероприятиях, то не посчитал неверным посетить и тот праздник. Юбиляр, к слову, был абсолютно не против нежданного гостя, на пьяной волне познакомился с ним и ввел в круг своих.

То, что папаша запал на маму, стало очевидно лично ей с первых секунд, потому что его выдал взгляд голодной дворняги, пускающей слюну на мясистую кость. Алина была не из обычных девиц, она жила жесткую и беспринципную жизнь, поэтому фатоватый мужчина в фирменной одежде, пускающий на нее слюни, заинтересовал ее довольно легко. К слову о жизни моей мамы: у нее тогда уже был сын, Сережа, которого она добровольно сдала в детский дом, потому что не считала возможным матери-одиночке вырастить ребенка достойно (нелепая отговорка); съемная комнатушка в коммуналке, куда она съехала от надзора своей строгой бабули; отсутствие постоянного заработка, вместо которого она перебивалась эпизодическими выходами на панель; и, как я уже сказала, потрясающая внешность – такой была моя мама.

Алина, как кошка во время течки, виляла хвостом перед папой, что не мог не заметить юбиляр. Мужчина очень разозлился от такого предательского поведения, даже приложился к неверной женщине. Ни она, ни гости не придали этому рукоприкладству особого значения, видимо, потому что это было обыденностью. Отца, к слову, серьезный именинник разгадал не сразу. Дело в том, что мой папаша умел отличиться трусостью там, где надо, поэтому на том празднике он держал себя в руках, и распознать его сигналы к вожделению могла лишь зоркая женщина, но никак не пьяные мужики.

Трусоватый и хитрый Седой выжидал наступления удобного момента. И выждал: Алина, под шафе шагающая на своих высоких каблуках, направилась к выходу, чтобы покурить на морозце и прийти в себя от выпитого. Все были отвлечены праздником, поэтому папаше легко удалось проскользнуть наружу за ней. У входа в «Золотой теленок» Седой нагнал мою мать, прикурил ей и начал открыто флиртовать, а Алина надменно и жадно принимала этот флирт, а потом предложила сбежать. Как я любила когда-то свою маму, как я ей восхищалась, этим эталоном красоты! Так вот и Седой полюбил ее тут же и потерял голову. Они не стали возвращаться за ее сумочкой и деньгами, прыгнули в такси и уехали в номера. Половое влечение побороло инстинкт самосохранения Седого, он забыл о возможных последствиях и соблазнился. Этот бритоголовый франт никогда раньше не влюблялся. Да, первая любовь настигла его в 30+ лет, настигла и не отпустила до самой смерти. Так закрутился роман мамы с папой, в ходе которого появилась я. Но это позже, а пока они зависали на съемных квартирах, в гостиничных номерах, пили шампанское, ели виноград, и все это спонсировалось пенсией моих дедушки и бабушки. К слову сказать, Алину искали после этого вечера, но недолго. Ее бывший мужчина быстро оправился и нашел себе новую пассию, по слухам даже лучшую, чем прежняя, так что моим родителям повезло, могли ведь и не отделаться.

Помимо периодического посещения панели, пьянок и серьезных знакомых, у Алины были и другие скелеты в шкафу. Конечно, меня там не было, я знаю это все лишь по рассказам, и мне хотелось бы, чтобы все они были ложью, но говорят, что Алина еще и, хоть и неплотно, но сидела на игле. Папу и это не остановило. Он выбил из нее порывы к тому пристрастию. Такова была причина его первого рукоприкладства к той, кто меня родила. Бедная, она тогда еще не знала, что избивать женщин для Седого обычное дело. Еще бы, ведь эта хитрая лысая бошка деловито оправдывала те побои благой целью. Тогда Алина еще не знала, что была не первой жертвой его избиений, не знала и того, что он бьет всех близких и слабых, в том числе родную мать. Кто знает, будь Алина в курсе, она бы, может, развернулась и ушла. Конечно, она узнала потом, но было уже поздно, потому что в паспорте стояли заветные штампы, а в животе росла я.