Если бы корпоративные секьюрити как следует взялись за дело, они бы может и выяснили, что разработка и производство копеечных разъёмов разбросано по всей планете, и, по-хорошему, ведётся самими же корпорациями. Только двум набам проще договориться, кто из них наб, а кто – госу, чем двум корпорациям задружиться на уровне секьюрити. Тем более что многие аналитики тех же корпораций шляются в интервеб, как к себе домой, причём вполне официально – с представительскими и разведцелями. Какой им смысл руинить то, что тебя кормит.

Если убрать с глаз долой толпы серотабардного сброда у порталов, добиться доступов куда надо, сделать себе имя (в идеально анонимном виртпространстве, не знающем главного бича корпоративных сетей – привязки к именным «айри» на уровне железа – это ой как непросто), то тут становилось очень интересно даже с чисто практической стороны.

Со сбродом, кстати, всё просто. Любитель приватности? Оп-па!

Стэнли щёлкнул пальцами, и набы растворились в небытие вместе со своими прописями – жалкими потугами на креатив. Раз в году можно и топы почитать, но это занятие для олдфагов, искренне полагающих, что в стаде из миллиона леммингов обязательно сам собой возникнет случайный шерстистый носорог. Но на то они и олдфаги.

Ладно, займёмся делом. Для таких, как Стэнли, интервеб был идеальной площадкой для сбора и распространения информации, его «айри» была существенным образом доработана именно с целью заменить то, чего никогда не было в интервебе – гигантские «полоскалки» поисковиков.

В виртуальном мире, где ни один ку-байт не задерживается в кеше боле двух суток, если к нему не было свежих обращений, Стэнли был чем-то средним между звездочётом, архивариусом и гадалкой. Он был писарем.

Слухи о писарях то и дело принимались бродить по интервебу, скорее как о чём-то, чего не может не быть, нежели о чём-то материальном. Иногда доходило до паранойи – модеры и одмины начинали размахивать баннхаммерами и «клетками для тигров», пытаться вычислить того, кто вдруг слишком много знает, или кто слишком часто вываливается (Стэнли каждый раз принимался мерзко хихикать, представляя, как он бы выходил, записывал бегом на бумажку дрожащим стилом, потом снова входил, бежал на место и так по кругу), или просто не приглянулся модеру согласно его текущей перверсии. Модера в итоге или выпиливали к чертям на сходке, или же он в результате революции всё-таки удерживался на своём месте, обладая достаточной харизмой, окукливая в итоге коммуну до состояния трёх друзей-анонимов.

В некоторые такие закрытые навечно уголки интервеба Стэнли даже был вхож, но там было неинтересно. Настоящая еда для писаря рождалась при стечении честного народа. В толпе было столько еды, что впору было лопнуть.

Самих же писарей большинство не без оснований считало мифом, страшилкой для зажратых корпов и личей, потребляющих, развлекающихся за чужой счёт, но ничего самих не производящих. Таких ненавидели особо, и припугнуть их страшным-коварным писарем – кто же откажется от фана.

А ещё корпы печально славились тем, что часто перекупали самых вкусных госу, и те навеки пропадали за стеной корпоративных сетей. Возвращались единицы, да и то так, пофлудить на стенке, не больше. Это считалось малым злом.

Контроллеры – вот был главный бич интервеба. Большинство народу по жизни было так замудохано корпоративными буднями, что даже в царстве анонимности они продолжали держать себя на коротком поводке, не выпуская на волю собственные пожизненные попаболь и ангст. И, в итоге, не давали еды персонально ему, Стэнли.