Не желавший терять время Андрей Эдуардович завез на свое временное производство дополнительное оборудование, наконец полученное им из Кореи. Особого экономического смысла в этом не было. Он был уверен, что сразу после Нового года сможет наконец начать расставлять оборудование на новом предприятии, но неуемной натуре Михеева претило само слово «простой». К тому же все хлопоты по переездам ложились на плечи его подчиненных, ему оставалось лишь требовать с них результата. А требовать – это было любимым делом Андрея Эдуардовича. Так что новое оборудование было успешно установлено и выпускало продукцию почти круглосуточно.

Сам Журбин с утра до позднего вечера пропадал на фабрике, где кроме основной работы на него лег и контроль за ремонтом кровли. Наученный горьким опытом, Игорь больше не полагался на Шишанова. С каждым днем темнело все раньше. Сначала Журбин приезжал домой почти сразу после того, как солнце касалось вершин растущих возле дома берез, потом чуть позже заката, а еще через некоторое время у ворот дома его встречали темнота и ползущая из леса холодная сырость. И хотя первые ночные заморозки убили растущие на участке вдоль дорожек бархотки, счастье, переполнявшее Журбина, только набирало цвет. Оно росло одновременно с тем еще не родившимся комочком жизни, который до поры до времени прятался в животе его любимой жены.

В тот вечер Журбин вернулся домой чуть раньше обычного. Загнав машину в гараж, он вышел во двор и направился по дорожке к дому, расположенному в глубине участка. В окнах первого этажа горел свет, но Татьяну видно не было, скорее всего, она находилась на кухне. В кармане завибрировал уже переведенный на беззвучный режим мобильник. Журбин достал телефон. Звонили с поста охраны фабрики.

– Пожар, Игорь Иванович, горим, – услышал Журбин встревоженный голос.

– Сильно горим? – спросил он в надежде, что произошло что-то незначительное.

– Сильно, Игорь Иванович, огонь на крышу пристроя ушел, – отозвался охранник и добавил: – Пожарных уже вызвали.

– Еду.

Журбин сунул телефон в карман и зашагал обратно в сторону гаража. В дом он заходить не стал.

Въезд во внутренний двор фабрики был перекрыт полицией. Бросив машину в ближайшем дворе, Журбин прошел на территорию. Взглянув на дымящуюся кровлю здания, он вздохнул с облегчением. Из-под крыши валил светло-серый дым, который поднимался только с одной стороны пристроя. Казалось, что большого труда справиться с огнем не составит.

– Загорелось где-то на стене, под сайдингом, – начал объяснять появившийся из толпы Шишанов. – Сайдинг пластиковый, вот огонь по стене и пошел. А там кондиционеры висят. Похоже, что фреон в них вспыхнул и огонь рванул вверх, под кровлю. Сейчас, я думаю, обрешетка прогорает. Если они, – он махнул рукой на пожарных, – в чердак зайдут, то изнутри без проблем пламя собьют.

– А дышать там чем? – Журбин смотрел на неторопливо перемещающихся по двору пожарных.

– Так у них же костюмы должны быть жаростойкие, – неуверенно протянул Шиша-нов, – и баллоны с кислородом.

– Может, и должны, – пожал плечами Журбин, – пока похоже, что у них даже воды нет.

– Воды нет, – согласился Шишанов, – в гидрантах нет напора, водоканал не дает.

– Ясно, – Игорь не знал, что надо делать, и чувство беспомощности его злило, – а что там в стене было? От чего могло загореться?

Шишанов молчал, уставившись на дымящуюся крышу здания.

– Ау! Ты меня слышишь? – толкнул его Журбин. – Что могло загореться?

– Иваныч, там, похоже, кабель перегрелся, – предпочитая не смотреть на шефа, наконец ответил Шишанов.

– Кабель? – подпрыгнул на месте Журбин. – Ты же говорил, что все проверял!