…Ну что тебе о нем рассказать?.. Он закончил на год раньше, работал на заводе инженером. Пока я беременная ходила, жили неплохо. Он обходительный, внимательный был… Не все в нем мне нравилось. Сначала с насильником сравнивала, так не хотелось его ласк. Но терпела, представляла, что это не он, а ты… Имена-то у вас одинаковые… Но со временем сгладилось: отец твоего ребенка плохим быть не может… Вам, мужчинам, этого не понять… Вот отсюда и стерпится – слюбится. Только это верно в том случае, если жена рожает одного за другим, а мужа потом начинает через своих детей любить. Вот только сколько надо нарожать, чтобы слюбилось, никто не знает. Но один ребенок, точно, не поможет. Мне надо было, наверное, с десяток…

А потом я вышла после декретного на работу. Коллектив у нас в лаборатории в то время был сугубо мужским, интеллектуальным, эрудированным, ты бы в нем своим был. И я среди моих лобастеньких – одна-единственная женщина. Причем очень даже симпатичная… Ты же согласен, я была не красавицей, но интересной… Не стану скрывать, вниманием не была обделена, более половины из умненьких были женаты на науке, а оттого юридически свободны и внимательны. Я для них стала олицетворением любимой во плоти… И отец моего сына это почувствовал, начал меня ревновать. Я, дурочка, в свое время ему о тебе много рассказала, думала, не должно быть от своей половинки тайн… А тут и тебя начал недобрым словом вспоминать, и коллег в любовники поголовно произвел. Обидно было до того, что хотелось порой рога ему наставить, тем более, было с кем, но воспитание сдерживало. И его жалела. У него на работе ничего не ладилось, все с начальством конфликтовал. Считал себя обиженным, не оцененным. А если честно, не умел он работать. Дома если гвоздь забивал, обязательно по пальцу попадал. Я долго терпела, но когда он меня ударил, выставила…

Сыну два года было…

Вот такая у меня арифметика семейной жизни: два года хоть и не душа в душу, но ровно прожили, год терпела и жалела, а потом еще год разводилась…

Ладно, на сегодня довольно, ложусь спать. Попробую тебя увидеть…

До этой картины герои появлялись порознь перед нами. Теперь постоянно видны две половины сцены, кабинет и комната, и пока один из героев говорит, второй живет своими повседневными заботами. И монологи, по сути, превращаются в диалог.

Он

Мужчина только что прочитал письмо. Видно, что-то его зацепило в нем, и он, расхаживая по кабинету, отвечает.

– Ты права, нынешнее поколение двадцатилетних отличается от нас, какими мы были в их возрасте… Мы жили чувствами, а они – глазами. У нас было множество запретов, у них практически никаких. Нас опекали и воспитывали с малых лет в садике, школе, институте… Да и потом… Только другими методами… И за непослушание – наказывали… Они же росли сами по себе, как сорная трава, пока мы, взрослые, совсем забыв о них, были одержимы желанием разбогатеть…

В нашу молодость все вокруг было стабильно и застойно, отчего мы жили большими и дальними планами и верой в лучшее будущее. У них – перемены каждый день до полной дезориентации. Будущее туманно и неопределенно настолько, что планы строить нелепо. У нас, в прошлом, было все незыблемо и прочно. У них, в настоящем, шатко и переменчиво. Малой части общества перемены пошли на пользу, я не имею в виду обогатившихся казнокрадов, от богатства материального как раз никакой пользы душе. Я имею в виду ту малую часть, которая получила более ценное, чем деньги, – доступ к ранее закрытой информации. Той, что возвращает наше общество из тупика безоглядного служения одной идее к постижению логики развития всего человечества.