Тиё что-то уклончиво промычала себе под нос – она всегда так делала, когда не могла подобрать достаточно вежливые слова, чтобы ответить своей богине. Однако спорить Тиё не стала. Истории всех синтоистских божеств наполнены великими приключениями, грандиозными завоеваниями и слезливыми трагедиями, но все это происходило во времена зарождения мира. Начиная же с эпохи современности особенно деятельным, казалось, никто из них не был.

Хотя я и не ожидала, что кто-то из них примет меня с распростертыми объятиями, никто даже не соизволил послать мне весточку. Тиё немного рассказывала мне об их деяниях: когда по Японии проносились тайфуны, это, скорее всего, было дело рук Фудзина, бога ветра. А если начинало расти население – это вступала Инари, богиня плодородия. Однако никто из них никогда не осушал моря, не окрашивал небо в пурпурный цвет и не совершал богоподобного чуда – словом, не делал ничего, что нельзя было бы объяснить природой или удачей. Я представляла их безвылазно сидящими в своих дворцах и праздно наблюдающими за переменчивыми ветрами.

– Случилось ли в мое отсутствие что-нибудь важное? – спросила я.

Тиё прекрасно понимала, что под словом «важное» я имела в виду любую ситуацию, с которой мне нужно разобраться немедленно, потому что в противном случае мир рисковал погрузиться в хаос и разруху. Со всем остальным она могла справиться сама.

– В Ёми все спокойно, Ваше Величество, – ответила она. – Сейчас Обон – а значит, мертвые наверху.

Каждый год я неизменно забывала о фестивале Обон, пока он не подкрадывался вплотную, отмечая увядание лета и уход еще одного года, за который ничего не изменилось. Сейчас этот праздник стал буддийским, но я соблюдала его как синтоистская богиня, потому что эти две религии давно переплелись в жизнях японцев. Каждый год души умерших возвращаются в свои родные земные города, следуя за зажженными огнями. Спустя три дня празднеств и танцев огонь провожает мертвых обратно в Ёми. Обычно это означает, что меня никто не побеспокоит целых три дня.

– Но в тронном зале ждут шинигами, – добавила Тиё.

– С какой целью? – Я нахмурилась и провела пальцами по мокрым волосам. Вода помутнела от крови.

– Полагаю, они надеются на перевод.

Я вздохнула, кивая и стирая со лба кровь. Моя вина, что я осмелилась надеяться, будто Обон подарит мне несколько дней покоя и тишины в Ёми. Разве я имею право на это?

– Полагаю, сказать им, чтобы они пришли завтра, ты не можешь, верно?

Когда Тиё повернулась к свету, словно обдумывая мою просьбу, ее губы дернулись в тонкой улыбке, а глаза сверкнули, точно заточенные кинжалы. Ей приходилось проявлять терпение, и я знала, что оно не бесконечное.

– Ладно, – отозвалась я, глубже погружаясь в воду, – но я не стану встречаться с ними, пока выгляжу как мокрая кошка. Так что им придется еще немного подождать.

– Разумеется. – Поклон Тиё показался мне саркастичным, хотя я не смогла бы это подтвердить. – Я позабочусь о вашей одежде и прикажу вымыть полы, – добавила служанка, поворачиваясь к выходу.

– Тиё.

Она остановилась в дверях.

– Да, Ваше Величество?

Задавая следующий вопрос, я не нашла в себе смелости взглянуть на нее, потому что знала, что легко прочту ответ по ее глазам. Вместо этого я уставилась на свое отражение в мутной воде – уродливое и грязное, прямо как я.

– Стражи нашли что-нибудь в непроглядной тьме? – спросила я.

Каждый день перед ее ответом наступало мгновение тихого ожидания, когда я затаивала дыхание, позволяя себе надеяться. Иногда я останавливала время и цеплялась за этот миг еще немного, мечтая, что, может быть, сегодня – именно тот день.