А теперь представьте ощущения Ядвиги, когда она увидела лицо этой проснувшейся. Одна половина лица была сине-фиолетового цвета, левый глаз полностью скрылся под опухшей щекой, на голове намотан платок, а из-под платка выглядывает длинная черная косичка. Одета тетка была в какую-то детскую пижаму, а на ногах…. желтые носочки. Чудо-юдо какое-то!

Молчаливое сканирование друг друга длилось примерно минуту, а потом обе, словно очнулись и заговорили, перебивая друг друга.

– Вы кто такая? – спросила Алика.

– Это ты что ли Лешкина пассажирка из поезда? – спросила Ядвига

Алика с трудом разобрала смысл того о чем ее спрашивает эта необычная женщина, вроде старая на вид, а глаза молодые, задорные. Странное такое несочетание…. Но на всякий случай кивнула ей в ответ, а сама, обнимая себя за плечи от холода, тотчас принялась рассказывать, с трудом шевеля губами, что ей в этом доме разрешил временно пожить один странный мужчина, которого зовут «Николаич», они вместе с ним ехали в поезде. И что она поживет тут немного и уедет. Она никому не будет мешать, – все это Алика пыталась донести до незнакомки, торопясь поскорее все объяснить.

Она мечтала сейчас об одном – чтобы эта деревенская любопытная поскорее ушла и оставила ее в покое. Алике было так стыдно за свой синяк на лице, да и холодно стало в доме, нужно как-то попробовать растопить печь, чтобы согреться. Только вот как это сделать – растопить… Алика растерялась и, попытавшись подняться с кровати, замерла в испуге от своей беспомощности. А эта женщина продолжала задавать свои вопросы:

– Ты бомж, что ли? Тебе жить негде? А что у тебя с лицом, дралась?

Алика отрицательно помотала головой, но сморщилась от боли, которая отдалась в глазу от резкого движения и она невольно охнула. А заметив, с какой жалостью, смотрит на нее эта женщина, которую и саму-то в пору пожалеть, Алике вдруг, в самом деле, так стало себя жалко, что даже в носу защипало, и слезы предательски начали литься у нее из глаз. Причем из двух глаз, даже из того, который был скрыт опухшей щекой.

«Ну вот, уговаривала себя быть сильной, а сама-ааа….» И она разревелась, как маленькая….

Алика, прикрыв глаза ладошками, сидела на чужой кровати, в чужом доме, в непонятно какой чужой деревне, перед этой чужой теткой, ревела – и не могла успокоиться. Ужасно стыдно, но девушка не могла остановить этот поток слез. Ну, никак….

И вдруг она ощутила, как ее обнимают за плечи чьи-то сильные руки. Алика вздрогнула и отвела ладони от лица и увидела перед собой глаза той, что склонилась над ней. Да, какие это были глаза! Женский взгляд, в котором было столько участия, столько доброты и понимания, что Алика, громко всхлипнув, внезапно резко успокоилась и взглянула с надеждой своим правым глазом на ту, которая держала сейчас ее своими цепкими руками.

И тогда эта – то ли бабка, то ли молодая женщина, медленно отстранилась от Алики и вдруг… подмигнула. И улыбнулась. И спокойно так, отчаянно шепелявя, выдала:

– Не дрейфь, прорвемся! Бери пример с меня! Я – везучая! И тебе помогу.

И не обращая внимания на изумленную Алику, уже другим, бодрым голосом добавила:

– Давай-ка поднимайся, одевайся и за дело. Нужно печь растопить! Умеешь?

Алика отрицательно помахала головой. Тогда эта женщина сказала, вздохнув:

– Ладно, научу. Тебя как звать-то?

– Алика.

– Красивое имя. А я Ядвига, Яга, чтоб короче. Это по местному. Меня все так кличут, а я и не спорю. И не обижаюсь. Чего зря?

Все это она весело говорила и по ходу подносила дрова к печке, и показывала Алике – что и как нужно делать, чтобы протопить эту самую печь. И когда дрова уже весело горели и трещали внутри маленькой печки, и от самой печи стало исходить тепло, Ядвига вынесла заключение всему своему обучению: