Преподаватели ММСИ 1947—1951 г.

Здание ММСИ. Москва. 1951 г.

Вплотную с ним мы столкнулись на старших курсах, когда подошли к изучению хирургии. Для нас, студентов, он был прежде всего примером врача в широком понимании этого слова. Мы приобретали практические навыки вместе с Александром Ивановичем у постели больного и в операционной. Он буквально учил нас, как надо обращаться с больным. Внимательно осматривая его, спрашивал обо всем: от температуры и давления в этот день до естественных человеческих отправлений. И здесь не было мелочей, важно все: и анамнез жизни (vita), и анамнез болезни (morbi), в каких условиях живет больной, какое назначение из лекарств он получает и почему. Во время учебы у каждого из нас, студентов, был свой пациент в больнице и мы его «вели» до сдачи экзамена. В экзаменационном билете по хирургии два вопроса касались теории, а третий – истории болезни твоего пациента, которую мы тоже «защищали». Вместе с Александром Ивановичем мы присутствовали даже на сложных операциях онкологических больных, порой падая в обморок от увиденного.

Ассистентом А. И. Евдокимова был Владимир Федорович Рудько – в то время доцент, секретарь партийного бюро института, тоже фронтовик, красавец, человек глубокого обаяния, остроумия, блестящих знаний предмета. Он преподавал нам хирургию. В 1964 году Владимир Федорович стал заведующим кафедрой хирургической стоматологии, сменив на этой должности А. И. Евдокимова, а в 1967 году защитил докторскую диссертацию. Более 20 лет он являлся проректором института по учебной и научной работе, главным стоматологом Министерства здравоохранения СССР, почетным членом стоматологического общества Болгарии, Франции, Америки. В течение 15 лет занимал должность главного редактора журнала «Стоматология».

Я всегда очень гордилась, что эти знаменитые и выдающиеся на всю страну ученые были моими преподавателями. Их имена, как надежный щит, «закрывали» и «вели» меня в профессии, на них я ориентировалась в сложных ситуациях, к их консультациям обращалась.

Вот «сюжетная зарисовка» моего первого больного по хирургии в стенах института. Наши практические занятия проходили в большом зале хирургической стоматологии. Сидит больной в кресле, Владимир Федорович дает мне команду: «Начинай!». Я спрашиваю больного, как его имя, отчество, что его беспокоит. Посмотрела больной зуб, спросила у больного, где и как болит. Владимир Федорович спрашивает:

– Что ты будешь делать?

– Удалять, так как зуб подвижный и вокруг него большая область воспаления.

– Правильно. А дальше что?

Я все по полочкам разложила: как и чем обезболить, сколько нужно набрать в шприц анестетика, какими инструментами буду пользоваться при удалении. Убедившись в правильности моих будущих действий, он оставил меня самостоятельно их выполнять и ушел в операционную, где его уже ждали для проведения назначенной операции. Я осталась наедине с больным. Надо ли говорить, как я боялась – все для меня было впервые. Делала так, как нас учили: правильно удалила зуб, дождалась образования сгустка. Попросив больного прийти назавтра, чтобы убедиться в его хорошем самочувствии, я отпустила его. Всю ночь волновалась и переживала, как бы ему не было хуже. На мое счастье, больной был здоров и благополучен, потом мы с ним даже подружились.

Кафедру ортопедической стоматологии института возглавлял Борис Николаевич Бынин. Наш первый учебный год в стенах вуза начался с присвоения ему Сталинской премии за изобретение пластмассы при изготовлении зубных протезов.

Гистологию – строение тканей – преподавал профессор Арнольд Леонович Шабадаш. Колоритная фигура, всегда безукоризненно одет, блестящий оратор, пунктуальный до мелочей, во время своих лекций он четко произносил каждое слово и требовал точности от нас, был достаточно строгим, но справедливым. Мы все его боялись. И вот экзамен по гистологии. У меня была привычка первой заходить во время любого экзамена, не хотела я себе изменять и на этот раз. От волнения почти потеряла голос. Захожу в аудиторию, беру билет и читаю вопрос: «Брюшина». Отвечаю: «Брюшина – это плотно-соединительная ткань, которая располагается в брюшной полости, покрытая мезотелием». И вдруг профессор встает во весь рост прямо за экзаменационным столом и театральным жестом, выставив руку перед собой, восклицает: «Наконец-то! Наконец-то! Ме-зо-те-лий! А то все эпителий да эпителий!». Ставит мне в зачетку оценку «отлично», и я победно покидаю аудиторию.