Он понялся на пятый, последний этаж почти бегом, лифта в их доме постройки начала шестидесятых, конечно же, не было и увидел, что дверь в квартиру была открыта.

Люба, рыдая, стояла в дверях в той же ночной рубашке, что и сегодня утром.

Олег обнял жену, и тут же почти силой втолкнул в квартиру.

– Да что случилось-то, – Олег почти кричал, – что с тобой?

– Не могу я так больше, – голосила Люба, – не могу.

Он открыл бутылку коньяка, налил два стакана и почти залпом выпил один из них.

– На вот, выпей, тебе сразу станет легче.

Люба неуверенно взяла стакан и отпила коньяк, так как будто это было молоко или вода.

Отстранив на секунду бокал в сторону, она удивленно посмотрела на него и поставила на стол.

Но и в этот раз алкоголь оказал желанное действие – истерика внезапно прекратилась.

– Я не могу больше молчать, Олег, – всхлипывая, сказала Люба, – не могу.

Олег сдавил ладонями виски, а большими пальцами рук закрыл уши – он не хотел, не хотел ничего слышать.

– Я не потеряла ребенка, тогда, слышишь? Почти кричала Люба, не потеряла! Я сделал аборт! Я не готова была иметь детей, боялась всего: растолстеть, стать некрасивой, боялась, что ты бросишь меня как Катю…

– Люба, успокойся, – Олег хотел, чтобы это скорее закончилось, – прошу тебя, успокойся, уже прошло столько лет…

– Я спокойна, – Люба неестественно улыбнулась – мне намного легче: главное я тебе сказала.

– Вот и хорошо…

– Зачем я только встретила тебя. Жила бы сейчас спокойно, да и ты со своей Катей жил бы благополучно где-нибудь в дорогом коттедже, да и с детьми в придачу.

Олег с мистическим ужасом посмотрел на жену, но она молча легла на диван, отвернулась к стене и, не сказав больше ни слова, заснула.

Он прикрыл её пледом и перешел в другую комнату.

«Я ничего не хочу знать, я ни о чем не хочу думать, – словно мантры произносил он, – Энгуре, Латвия, шуроповерт „Макита“ остался на объекте, нужно забрать завтра же утром…»

Он наморщил лоб, усиленно пытаясь что-то вспомнить…

Шведская деревня? Датский уголок? Норвежский поселок! Ленинградка, тридцать восьмой километр…

Через десять минут Олег выехав из гаража, выжимая все что можно из пятидесятисильного движка своей «четверки»…

8.

Олег открыл глаза.

3 часа 14 минут.

«Что за бред?!» – вскричал он.

Тело затекло, «большой донегал» все же не предназначен для длительного сна.

Олег включил свет настольную лампу и осмотрелся: утро еще не вступило в свои права, а ночь была готова сдать позиции.

Он вспомнил слова Миши, Катиного брата, который всегда говорил – самое тяжелое для больных время в больнице это с двух до четырех утра, если не умер, то день, скорее всего, проживешь. Мишка всегда говорил правду – настоящий врач.

Он взглянул на наручные часы-монитор: сто двадцать пять ударов. Высоковат пульс для раннего утра.

«Странный сон, – подумал Олег, – как будто и не сон вовсе. Люба, как живая. Только старше лет на десять, и выглядит такой уставшей…»

Олег зарядил «таблетку» в Неспрессо, и смотрел как в чашку льется тонкой струйкой ароматный горячий кофе.

Открыв холодильник, он достал упаковку шотландского лосося, баночку творожного крема с травами и тонкие ржаные сухарики – отменный завтрак.

«Эх, Люба, – вслух произнес он, – видать, неспокойно тебе там. Или мне здесь…»

– Не дает она тебе покоя, – за спиной раздался голос Кати.

Олег удивленно посмотрел на жену. Стройная, в облегающем халате, с длинными распущенными светлыми волосами…

– Ты как будто и не спала, дорогая – после долгой паузы проговорил Олег, – если не спала, то уже поздно, а если проснулась, то еще рано.

– Не ложилась, пойдем со мной.