Описание снегопада, с которым Гомер сравнивает летящие в противника камни, здесь, как видите, чрезвычайно подробно развернуто, оно занимает достаточно много места… Однако у Гомера нет соподчинения. Для него это всё различные проявления единого бытия.

Сравнения в поэме Гомера – это образ, художественный образ, в том смысле, как мы его понимаем. Он возникает в сравнении. Дело в том, что осла здесь и нет вовсе. Это – как осёл. И вьюги нет – это камни летят… Гомеровский слушатель воспринимает то, о чём рассказывается в поэме, как реальность, а не вымысел. А вот сравнение – это образ. И здесь выступает, собственно, само искусство.

Гомер широко использует постоянные эпитеты. Это отчасти связано с природой устного народного творчества, для которого они характерны. Безусловно, это некоторые формулы, клише, которые повторяются. Так Ахилл в «Илиаде» называется быстроногим, Гектор – шлемоблещущим, Парис и Менелай – русоволосыми; Афина – совоокая, Гера – волоокая и так далее… Что такое эпитет вообще? Это, конечно, некоторое определение. Но эпитет отличается от обычного определения тем, что не вносит никакого ограничения. Определение всегда очерчивает некий предел. Я могу сказать: бронзовая статуя, а она ведь может быть и мраморная, и деревянная. Это лишь один из видов – бронзовая. Само понятие статуя гораздо более широкое. А вот эпитет – это определение, которое не сужает, а только подчеркивает. Дело в том, что все воины здесь быстроногие, и все они русоволосые, и у всех блестят шлемы. Это не значит, что другие ходят медленно или один Менелай среди ахейцев – русоволосый. Это желание подчеркнуть какую-то одну сторону, одно важное качество, больше ничего.

Так в русских былинах очень часто встречается выражение широкая степь. Но степь и не бывает узкой. Использование эпитета широкая это лишь желание подчеркнуть простор степи. Это первая особенность постоянного эпитета. Вторая особенность – такие эпитеты всегда как-то характеризуют предмет. Ахилл ведь может и лежать, а он быстроногий. Гектор может и не надевать шлем, но он всё равно шлемоблещущий. Есть и более прямые примеры: корабли называются быстрыми, когда они стоят на причале, небо – звёздным – средь бела дня, глашатаи – звонкоголосыми – когда они молчат. Особенно удивительно одно сравнение в «Одиссее»: Навсикая стирает бельё в тот момент, когда появляется после долгих странствий Одиссей, и оно – ослепительно. Но если оно ослепительно, зачем же стирать? Что это такое? Но всё дело в том, что это взгляд из вечности, а не из бренности. Не важно, какое бельё в данный момент, важно, какое оно вообще. Глашатаи потому и глашатаи, что у них звонкие голоса, хотя в данный момент они могут и молчать. Какое это имеет значение?! Небо всегда звёздное. Это вообще его свойство. Ахилл – быстроногий. А у Навсикаи всегда ослепительное бельё…

Подобное видение имеет некоторые аналоги в древнем изобразительном искусстве, в частности, в греческой вазописи или в египетской живописи. Вообще, древняя живопись не знала перспективы, потому что перспектива навязывает определённую точку зрения на мир, показывает, каким его видит художник. А древние изображают, каков он есть на самом деле. Они считали невозможным выбирать перспективу. И, в сущности, в греческой вазописи всегда присутствует постоянный эпитет. Когда изображается пастух со стадом, это не значит, что он пасёт стада. Это значит, что он пастух. А когда на египетской фреске фараон изображён на троне – это не значит, что он восседает на троне, это значит, что перед нами – фараон. Это и есть постоянные эпитеты.