Я рассеянно кручу в руках связку ключей и обращаю внимание на один – обычно такими отпирают велосипедный трос. Конечно, у меня есть велосипед… Погода на улице хорошая, поеду своим ходом, чтобы не увеличивать углеродный след.

В вестибюле открываю почтовый ящик и вижу два конверта. Один большой и пухлый, другой поменьше. В толстом конверте нахожу две пачки пятитысячных купюр (миллион рублей, между прочим!) и бумажку с адресом, написанным от руки. Почерк корявый, хуже, чем у меня. В конверте поменьше лежит пачка фотографий, сделанных на «Полароид».

Когда ты избран Мета-игрой для сомнительных забав, нельзя расслаблять булки и ожидать, что раз ты уже получил порцию дерьма, то новой в ближайшее время не будет. Ещё как будет!

На фотографиях зарёванная девочка, которой на вид не меньше девяти и не больше двенадцати лет. Девочка стоит в том самом лифте, на каком я сейчас спустился. На ней нарядное платьице, волосы стянуты в два хвостика и украшены большими бантами. По сморщенной мордашке ручьём текут слёзы. Каждая последующая фотография демонстрирует тот же лифт и ту же девочку, только на ней на один предмет одежды меньше. Наконец девочка оказывается в чём мать родила, со связанными за спиной руками. А вот и снова парень, похожий на меня – держит малышку и вытворяет с ней всякие непристойности, за которые на зоне точно отпетушат…

Теперь-то я тёртый калач и знаю, что в двадцать первом веке монтировать спецэффекты проще простого. Догадываюсь я и о причинах очередной подставы. Остаётся вопрос, кто осмелился конкурировать с Братком.

Звонит телефон, я отвечаю.

– Семён Леонидович? – вопрошает официальный голос.

– Да, – говорю я и ловко действую на опережение. – Как раз сейчас изучаю своё портфолио. Получилось весьма эффектно. Фотографии, разумеется, подлинные, это признает любая экспертиза. Так?

– Очевидно, учитывая, что производить экспертизу будут наши люди…

– А суд под давлением неопровержимых улик будет вынужден назначить мне психиатрическое обследование, в ходе которого врачи поймут, что имеют дело с озабоченным педофилом, растлителем малолетних. Мне диагностируют полный распад личности и запрут в психушке, где санитары будут по ночам анально растлевать меня самого. Широкая общественность возмутится надругательством над ребёнком и потребует от государства распять меня и посадить на кол. Но если я соглашусь выполнить непыльную работёнку, этих фотографий никто не увидит. Верно? Я всё понимаю, сейчас «Звёздные войны» рисуют, «Аватар» и «Хоббита», но всё же, если не секрет, какой вы софт использовали – фотошоп или что-то другое?

Строгий официальный голос, не ожидавший от меня подобной тирады, издаёт отрывистый смешок.

– Приятно иметь дело с умным человеком. Сразу берёте быка за рога? Одобряю. Что ж, значит можно опустить прелюдию. Нам, Семён Леонидович, нужна от вас небольшая услуга…

– «Мы», «нам», «наши» – слишком неопределённые и расплывчатые местоимения. Вы вообще кто? Или мне знать не положено?

– Нет, почему же… Скажем так, мы представляем Контору. Понимаете, о чём речь?

Он многозначительно молчит, ожидая моей реакции. Но когда я под таблеткой, у меня нет реакций.

– Тогда я буду звать вас Куратором, – говорю я. Не спрашиваю и не предлагаю, просто констатирую факт.

Обескураженный моим хладнокровием собеседник делает ещё одну паузу.

– Э-э… Хорошо… Так вот, нам всё известно. Вы приняли предложение от представителя криминальной группировки…

– Я зову его Братком, – говорю я, не вдаваясь в детали относительно генератора прозвищ.

– Вы должны и дальше делать вид, будто работаете на него, – требует Куратор, – а на самом деле все добытые вами сведения будете передавать мне.