– Разумеется, мадам Элизи. Чем я могу Вам помочь? – Элиза удивилась. «Не решают вопросы, не спешат, но запоминают людей даже по голосам. Наверное, не людей все же, а клиентов…»

– Да, я хотела бы позавтракать на берегу, в вашем ресторане. Не нужно обслуживание в номер.

– Безусловно. Уже отменил доставку. Хорошего дня!

– Благодарю.

Элиза не любила завтракать в постели, ведь для этого ей нужно было бы забираться в постель после всех своих процедур, что было бы смешным и нелогичным, и она не любила, когда за нее выбирают. А к тому же ей просто нечем было заняться.

В это утро Элиза облачилась в шелковое зелено-фиолетовое кимоно с широким поясом и надела бежевые сандалии дзоури на небольшой платформе. Это был ее любимый наряд, который она надевала крайне редко, зато его созерцание в своем гардеробе доставляло ей удовольствие. Шелк был тончайшим, а обувь более чем подходящей. В некотором роде это было немногочисленное исключение, ибо то, что не носилось, постепенно переезжало к ее маме, к подругам мамы и просто к мусорному баку.

Дымка над океаном была густой, сквозь нее пробивалось солнце. Пляжная полоса была широкой и пустынной. Одиноко стоящие высокие пальмы отбрасывали редкие косые тени. «Солнцезащитным кремом неплохо бы и руки покрыть…» – подумала Элиза, всматриваясь в береговую полосу. Сквозь стекла солнечных очков зелень казалась еще более насыщенной по тону, а песок – оранжево-охристым.

Быстрым шагом Элиза обошла свое бунгало и, миновав лобби-бар, оказалась у ресторана. Белый цветок с плотными полукруглыми листьями упал ей прямо на голову и, соскользнув, оказался под ногами. Дерево было усыпано цветами и периодически они слетали с увесистых ветвей. Дама, шедшая впереди, обернулась, и Элиза узнала в ней одну из группы пожилых женщин, занимавшихся сегодня утром у океана йогой. Одета она была во все те же яркие шаровары, через плечо было переброшено влажное полотенце. «Очевидно, все это время она провела у океана», – подумала немножко с удивлением Элиза. Единственным новым в наряде этой женщины было украшение на голове. В сбитые пучком на макушке седые волосы был вставлен именно такой цветок.

– Доброе утро, – поздоровалась с Элизой на французском и улыбнулась пожилая дама.

Ответив что-то из того, что помнила еще из курса обучения французскому языку, Элиза на пару секунд ощутила какое-то особое обаяние и шарм, исходивший от незнакомки. Мысленно она переодела ее в дорогой серо-голубой шерстяной костюм в тонкую фиолетовую клетку, шарф, уложенный петлей на пару тонов светлее, вложила в руку саквояж из дубленой кожи ягненка цвета жженой кости и – чуть светлее – туфли-лодочки, уложила и обесцветила волосы, мысленно выбросив странное, не по возрасту, украшение – цветок, и довольно кивнула в ответ.

Она всегда так делала, когда люди ей были хоть чем-то симпатичны, но не могла вспомнить ни случая, когда переодевать не было необходимости и ее устраивало то, что она видела. Всегда было, что можно улучшить. И она знала, что именно. Впрочем, эта странная привычка-игра была еще с детства и сейчас это происходило просто на автомате. Элиза считала это даже чем-то сродни благородству и уж точно теплому отношению к окружающим.

«Если нельзя принять, как есть, если взгляд цепляет несовершенства и всякие допускаемые несуразицы, почему бы не создать возможную красоту, не дописать немножко образ? Так хотя бы легче общаться, видя, какой человек может быть… немножко приложив усилий».

Ресторан встретил ее прохладой, несмотря на то, что был никоим образом не изолирован от воздуха и океана. Большие открытые террасы охлаждались вентиляторами-кондиционерами. Плетеные белые стулья из ротанга украшены оранжевыми подушками для удобства, столики покрыты скатертями в цвет. Свободные столики были сервированы на две и более персон. Выбрав столик в отдалении от основной массы людей, поближе к открытому пространству с видом на океан, Элиза устроилась в удобном кресле. Официанты не спешили, как и вчера вечером. Сегодня спешить и ей было некуда. И она принялась разглядывать присутствующих.