Было распространено мнение – торгаш не человек. Это говорилось вслух, это не скрывалось. Торгашей ненавидели все- и с чего бы любить торгашей представителям социального дна, из которых и комплектовались группировки рэкетиров. Да ни с чего. Их и не любили. Своими считались те, кто двигался так же как и ты, кто бился с тобой на ринге и на стрелках, ходил к одному и тому же тренеру… короче, свои. Торгаш был чужим, обобрать его считалось святым делом и непреложным правом, он обжимал народ, а рэкетиры обжимали его. С них кормились и их же ненавидели. Были случаи, говорят, в Питере – когда братки брали у торговцев продукты, а потом формировали продуктовые наборы для нищих стариков и старух. Я сам не видел – но говорят, было и такое.

Торгашей разводили, имитировали наезды чтобы снять два раза дань, кидали, обирали вдвое, когда к примеру бригадир по пьяни разбил свой Паджеро и надо ремонтировать. Потому кстати ничего удивительного, что когда пришел Путин – братков удалось выкорчевать очень и очень быстро, а торгаши с чувством глубокого удовлетворения восприняли усиление государства, даже если оно начало закручивать гайки, и если начались отъемы бизнеса.

У нас было все иначе. Общение с Львом Игоревичем не прошло задаром, мы много чего выслушали и поняли – по крайней мере, я точно понял – что торгаш тоже человек. Система заставляла обмеривать, обвешивать, продавать из-под полы и с заднего хода – система, а не люди. И это надо понять. Я и до сих пор считаю, что разгрома движения силами милиции и ФСБ можно было бы избежать, если бы главные по движению поняли простую как мычание вещь: торгаш – это тот кто тебя кормит и другой кормушки у тебя не будет. Если бы начали в свое время хоть немного соображать, то может и не получили по пятнадцать – двадцать лет срока.

Вскоре о нас пошла слава как о людях вменяемых, которые торгашей не щемят и могут войти в положение…

Девяносто третий год –это год, когда все стало проясняться…

В армию я не пошел – потому что поступил. Как то я этот год был одновременно и в группировке и вне ее. Я никогда не был членом группировки формально, просто я дружил с Лариным и с кем-то еще и время от времени в чем-то принимал участие. Милиция тогда на нас не обращала внимания, потому что мы были шпаной. В то время как город делили воры и афганцы. Странно… я тогда не понимал, что меня могут тупо пристрелить.

Впрочем, в тот год стволов было еще немного на руках, и многое решалось махачем. Но… в тот год и не махались особо. Кровавые разборки начались где-то в девяносто пятом, когда начали переделивать уже поделенное. В девяносто третьем места еще хватало всем… как и денег.

Вообще, вспоминая те годы, я не перестаю удивляться, как бедно мы тогда жили. Сейчас работяга имеет больше чем мы тогда. Подумайте – вор в законе, смотрящий по городу –жил на окраине в деревянном доме и ездил на Волге. Причем не новой – вроде как из гаража какого-то ведомства списали. Главный у афганцев жил в трехкомнатной квартире и гонял по городу на БМВ пятерке, которую ему пригнали из Германии – там купили на рынке подержанной. Это была самая крутая тачка города. Большинство бригадиров жили там, где они жили и до движения, а денег у них хватало на рестораны с телками, машину – девятку и видак. Волга считалась крутой машиной. Обладатель праворульной японки – богачом. Одевались все в турецкую кожу и джинсы – просто у простого народа и на это денег не было. Сейчас за те деньги, которые мы тогда получали – никто со стула не встанет.