– Это сильный глупый краснокожий, он не убежит, – прокомментировала оказавшаяся рядом со мной Снежана. – Без сетей и бола мы его не поймаем, он будет драться, пока не умрет.

– А поговорить с ними кто-нибудь пробовал? – задал я чисто риторический вопрос.

– Твою спину, чаокота, увидит ящер, когда будет тебя доедать. У тебя нет оружия, и скоро ты станешь кормом для вихуньи, – я вкратце обрисовал перспективы унижения достоинства гордого воина. Интересно, кто такая вихунья? Вероятно, что-то очень неприятное. Если он сейчас бросится на меня, то точно «глупый». Нет, стоит, ждет. Чего? Он тут не один, понятно. Убегать несовместимо с его достоинством, но прятаться в засаде или подождать сподвижников вполне допускается. Нет, не дурак, просто со своими тараканами. Но у кого их тут нет?

– Ты зря ждешь, чаокота. Я легко убью и тебя одного и тебя с твоими приятелями. Я знаю, что они рядом, пусть выходят, так вы все умрете быстрее, – я обнажил меч, – вы же хотите умереть быстрее? – мои слова были на грани прямой агрессии, но не доходили до нее, совсем чуть-чуть. Если перейти эту тонкую границу, то будет унижено достоинство воина и может последовать нападение, а если говорить слишком примирительно, то это будет воспринято, как страх, с теми же последствиями. А убивать я краснокожего не хотел, не за этим сюда пришел. Кажется, я угадал.

– Каучаториши не трус, ему не надо еще молодые воины убить бледнокожий. Каучаториши великий вождь, он забирать оружие и женщину. Бледнокожий страх, – пока коряво, но вполне понятно, торгуется, разговариваем на одном языке, уже хорошо.

Снежана, которую я отстранил себе за спину, при упоминании «женщины» недовольно фыркнула, как кошка. – Стой там и ни во что не вмешивайся, – на всякий случай предостерег я ее.

Так, он вождь, хорошо. Как у помешанных на силе и храбрости примитивных племен подтверждается достоинство вождя? Конечно! В честном поединке! Он-то явно не откажется, но справлюсь ли я с ним? Похоже, другого выхода нет, придется рискнуть. Вариант с убийством рассматривать не буду. Но я тоже поторгуюсь.

– Моя женщина слишком бледна для чаокота. А вот оружие ты получишь… если сможешь, – с этими словами я вложил в ножны меч, снял разгрузку с боеприпасами и кукри с пояса, все это отбросил чуть ближе к воде. – Чаокота будет сражаться честно?

– Бледнокожий не трус, – нехотя согласился амбал. – Чаокота всегда драться честно, чаокота не трус.

Похоже, не врет, сделал останавливающий жест рукой, по направлению к кустам. Снежана, смотрю, тоже все поняла, шмыгнула к пирогам и что-то тихо объясняет Аяксам. Подстрахуют, если что.

– Если победит чаокота, то бледнокожий отдаст свое оружие. Что отдаст чаокота, если победит бледнокожий? Так должно быть, чтобы было честно, – торговля вступила в завершающую фазу.

Краснокожий, никак его имя не могу запомнить, язык сломаешь, несколько смущенно осмотрел свое скудное одеяние – ставка явно неравноценная. Я подкрепил его сомнения, покачав головой. Впрочем, замешательство было совсем коротким, в победе он явно не сомневался.

– Бледнокожий станет вождем чаокота, – вот это щедро. Я, честно говоря, на это очень надеялся, но были некоторые сомнения. Видимо, в победе краснокожий был полностью уверен, абсолютно.

– Хорошо, начнем – я поклонился. Чаокота поклон продублировал, на секунду задумавшись, не механически, значит, у них такого обычая нет, но и к чужим они относятся с уважением. Я не очень удивился, не мудрено, при такой экспрессивной манере поведения и разговора давно бы друг друга уже перерезали, если без уважения-то совсем. Пока не ошибаюсь, это хорошо, но самое трудное впереди, болтовней тут не обойдешься.