Как Вы думаете, работала ли в те годы самоцензура и чем она могла быть вызвана?

А. В.: Самоцензура всегда должна быть. Только не очень адекватный человек говорит все, что думает. В какие-то моменты это хорошо, но в любом общении иногда бывает уместно промолчать. Журналист не должен говорить все, что думает, во-первых, потому что это не его дело вообще. Задача журналиста – найти факты или найти человека и представить его точку зрения. В редких случаях, когда журналист заслуживает особое читательское доверие, он может сопровождать факты собственными комментариями. Но это уже немного другая профессия. Конечно, сейчас в Интернете любой желающий может разносить свое мнение о чем угодно. Но я говорю о профессиональной журналистике и о нормальной для журналистики ситуации. А если условия ненормальные, как, например, сейчас, то суть журналистской работы кардинально изменяется – журналисту приходится скрывать факты от читателя. Даже советская журналистика контролировалась не настолько жестко, как сегодняшняя. О многих вещах можно было писать. И тот, кто хотел, писал о проблемах, которые существуют, скажем, на уровне предприятий. О проблемах на уровне государства писать было не принято. Сейчас же и этого нет. Теперь одни журналисты не могут писать о проблемах, другие – не хотят. И в результате мы не знаем, в какой стране мы живем.

Скажите, есть ли у Вас такой журналистский проект, который позволяет сказать: «Я состоялся в этой профессии»?

А. В.: В разное время приходится утверждаться в разных проектах. И в силу разных причин. Сначала выбирают тебя и предлагают работу, может, не самую увлекательную. Я же не выбирал в свое время тему «наука и культура». Мне, например, всегда нравился журнал «Food and travel», у него такие две темы, которые мне по жизни приятны. Потом выбираешь ты, но тоже не по принципу увлекательности, а только из целесообразности. Так было с «БДГ», «Белорусской газетой». Лучший вариант – когда делаешь то, что увлекательно и тебе, и читателям. У меня такого проекта еще не было, хотя, конечно, идей и соображений по этому поводу много.

Возможно, таким проектом станет журнал мнений, каким Вы планировали делать «Кур’ер»? Вообще, насколько такая идея – делать издание вместе с читателями – актуальна для белорусской ситуации?

А. В.: Такой подход я бы использовал как базовый принцип в издании любой популярной тематики. Причем читатели могут и должны быть не только соавторами, но и героями публикаций. Я считаю, логично издавать журнал, рассчитанный на широкую аудиторию, и рассказывать в нем о парне из соседнего двора. Потому что парней таких очень много. Есть такая точка зрения у многих издателей, что людей больше всего интересует жизнь известных людей, селебрити. А мне так не кажется уже давно. Во-первых, применительно к белорусской действительности эти самые селебрити в нормальном серьезном виде не существуют. Здесь почти все в таком суррогатном виде. Звезды, которых кто-то назначил, авторитеты «согласно штатному расписанию». Так они и воспринимаются большинством граждан, никакого живого интереса к ним нет. Я убежден, что обычный человек, в котором можно узнать себя, соседа, приятеля, не менее интересен читателям. Нужно лишь этого человека интересно представить, грамотно подать его. И темы могут приходить «снизу», и это очень логично, особенно в нашей жизни. Журнал мнений актуален, ведь люди вправе рассуждать, скажем, о политике или экономике уже хотя бы потому, что они переживают на себе последствия этой политики. Не они принимают законы и экономические решения, но последствия этих решений острее всего на своей шкуре ощутят именно простые люди. И они имеют право об этом говорить и оценивать последствия действий профессионалов. Пусть эти оценки не будут профессиональными. Из собственного жизненного опыта они вполне могут вывести, что, возможно, им такие политика и политики на хрен не нужны. Но к тому времени, когда появился «Кур’ер», людей уже отучили высказывать свое мнение. Государству удалось создать такую иллюзию, что всякое свободно высказанное мнение обернется неизбежными последствиями, что каждое слово контролируется и управа на человека найдется. В реальности это, конечно, не так. Но государство проявило талант и смогло убедительно разнести эти «страшилки». И что остается человеку? Только промолчать или высказываться анонимно.