На ближайшем диванчике восседали… возлежали мужчина и три девушки. Одна щеголяла только стрингами, две другие еще не успели раздеться догола. Девицы ласкали своего… спутника? Девушка в стрингах присосалась к его рту, как пиявка, словно душу хотела высосать. Две другие освобождали себя и мужчину от одежды. Хотя одежда и так мало что скрывала.

Я отвернулась и наткнулась на другую картину маслом. Если на первом диванчике была, так сказать, прелюдия, то на втором уже развлекались вовсю. Девушка выгибалась под таким же амбалом, как и тот, что встретил меня на входе. Она кричала и царапала его спину ногтями… когтями… когтищами, да.

Может, кого-то и возбудило бы происходящее, но я вуайеризмом не страдаю, поэтому повернулась к двери и принялась изучать высеченный на ней узор. Напоминало руны. Лучше уж разглядывать их, чем многоуважаемых клиентов этого многоуважаемого заведения.

На мое плечо опустилась лапища:

– Проходи.

Наконец-то! Охранник толкнул меня в узкий коридорчик. Темно, хоть глаз выколи. Но был свет в конце тоннеля. В смысле, приоткрытая дверь, из которой коридор хоть немного освещался.

Я пошла вперед, мечтая не переломать ноги. Слова медсестры начинали казаться бессовестной шуткой. А разве шутят над чужим горем? Но пустили же меня в этот странный клуб (полиции на него нет)? И сумасшедшей никто не назвал, и медсестру тут знает даже охрана. Странно. А если это ловушка? Если хозяин – маньяк какой…

На этой радужной мысли я шире распахнула дверь и перешагнула через порог.

– Здравствуй, Александрина. Зачем пожаловала?

Вопрос сбил меня с толку. Имени я охраннику не называла. Да и медсестре тоже. И потом, официально так… Александрина. Поэтому я уставилась на своего собеседника. И замерла. По коже побежали мурашки, словно в комнате резко похолодало. Нет, передо мной сидел не урод и не жуткий тип с листовки «Их разыскивает полиция». Просто парень. Старше меня, наверное, года на три. Но было в его облике что-то такое, что заставляло смотреть, не отрывая глаз. Он не обладал сногсшибательной внешностью или голливудской улыбкой. Бледное скуластое лицо, прямой нос, плотно сжатые губы, темные прямые волосы. А вот глаза… Серые, огромные. Они словно гипнотизировали, потому что я не могла пошевелиться.

Драгоценное время, отпущенное Артему, таяло, а я хлопала ресницами как дура и пялилась на незнакомого мужчину, потому что не пялиться не могла. И отмечала разом и черную рубашку, застегнутую на все пуговицы, и тонкую шею, и изящные пальцы, барабанящие по столу. Но в то же мгновение минуты словно перестали двигаться. Сердце будто прекратило стучать. Что со мной?

– Отомри! – Парень хлопнул в ладоши, я вздрогнула и очнулась. – Значит, за любимого просить пришла? Занятно. А ничего, что он тебя не любит?

От изумления чуть не плюхнулась на пол. Помог охранник, вовремя подвинувший стул и снова испарившийся.

– Кто вы?

Слова давались с трудом.

Собеседник пожал плечами.

– Разве это важно? Что такое имя? Набор звуков. Попытка ограничить, выделить, как-то определить из множества. Вот ты – Александрина. Изменится ли что-нибудь, если я начну называть тебя Оксаной? Юлией? Ты станешь другой?

– Н-нет…

Дар речи и не думал возвращаться.

– Значит, обойдемся без моего имени. По твоей вине Артем Сергеевич Глинский через пятнадцать минут скончается в отделении реанимации центральной городской больницы. Так?

Я тут же обрела способность двигаться и излагать мысли здраво.

– Через пятнадцать минут? Надо спешить! Пожалуйста, помогите! Медсестра Серафима сказала, что только вы можете это сделать. Я на все готова.