– Лина! – окрикнул он девушку, когда та практически прошла мимо. Несколько людей недовольно покосились, но Мэтту абсолютно все равно на них. Он увидел свою девушку, это важно сейчас.

Она резко развернулась и с неловкой улыбкой, будто извиняясь за парня, направилась к нему. В душе Диккерсона поселилась надежда на ещё один разговор, который вернёт все на свои места, вернёт ему Лину. Как ни крути, сегодня она была в меховом жилете, который подарил он, а значит, не ненавидит его, даже помнит, что уже отличный знак. А это ее платье-футляр с кожаными ботфортами заставляли думать вовсе не о похоронах и трауре. Эта девушка действовала на него похлеще любого наркотика.

– Ты как здесь оказался? – как-то озлобленно спросила она, явно не желая говорить с ним, чего парень упрямо не замечал.

– Она моя однокурсница… Была, – озвучка последнего слова заставила его прийти в себя и вспомнить, зачем пришёл. Черт, убили молодую девушку, а он думает только о бывшей. Удивительно.

– Я говорила Клэри, что не стоит ехать, но она же никогда не слушает. Не поехала бы в этот проклятый Гарвард, мы бы уже летели в Париж на Неделю моды. Так жаль ее.

По ее щекам покатились слезы, снова. Мари-Клэр была ее стилистом, довольно долго, но потом поехала в Гарвард, не смотря на все уговоры и просьбы Лины остаться. Она очень не хотела отпускать такого профессионала, да и они успели сдружиться за это время. Шатенка опустила голову вниз и сжала губы. Не верила, что это произошло. Не могла не плакать.

Опомниться заставила только мужская рука на ее щеке. Мэтт, хоть и немного неуверенно, вытирал слезы с лица Лины, но та быстро схватила его ладонь и отбросила, разъярённо смотря на парня.

– Мэтт, я все сказала, – резко сказала она и сделала шаг в сторону, намереваясь пойти подальше от него, но Диккерсон оказался проворнее и с фальшивой улыбкой приобнял ее одной рукой, крепко держа за локоть, чтобы этот разговор состоялся без глупых побегов.

– Я не виноват. Видишь ту девушку на скамейке? Это из-за неё я тогда не мог поговорить с тобой. Слышишь меня? Это она виновата, накричи на неё, но мы должны вернуть все назад. Тогда мы не должны были расставаться, – она едва держалась, чтобы не засмеяться ему в лицо. Опять этот бред. – Лина, это правда. Хочешь – подойди и спроси у неё. Я…

– Довольно тебе! – почти прорычала она, снова сделав попытку вырваться, но Диккерсон куда упрямее. – В нашем расставании виноват не звонок, не телефон и не та девушка. Только ты. Понимаешь?! Не нужен ты мне, не люблю. Был азарт, страсть, но это прошло, у меня другой. И перестань лезть в мою жизнь, все кончено.

Он замер, даже не дыша, лишь опустошённо наблюдая за тем, как любимая девушка уходит все дальше и дальше. И уходила она гораздо дальше, чем просто в другой конец толпы. Если Диккерсон раз за разом упрямо искал встречи, забивая на все, чтобы увидеть Лину, она отдалялась и бежала от него. Жаль только, он не мог понять, почему так происходит, что у этих отношений вообще нет шансов, они не спят, а мертвы. Почему-то продолжал вести себя как девчонка-подросток, за что ненавидел себя, когда пелена с глаз на время спадала и переставал бредить о Лине. Идиот.

Больше нет сил оставаться здесь, ему необходимо побыть одному, отвлечься и выпить. На душе дико хреново, противно из-за разговора с Линой. В этот день он прошёл мимо Хартман молча, даже не взглянул. В принципе, ее это устроило, ведь смотреть на него особо не хотелось. Не тот человек, который нужен сейчас.

Все поминки Меган находилась в своём мире. В нем нет места никому, кроме неё самой и дорогих ей людей. Там живы те, кого она так любила. Там есть счастье, там она такая, как есть. И он гораздо лучше реальности. Девушке проще справляться с горем так. Не решалась кому-то рассказать о своей боли, да и не рассчитывала на понимание. Люди думают только о себе, эту простую истину она вроде как уяснила.