***

Вечерело, но отец не возвращался… Нурбек начал беспокоиться. Ситуация усугублялась тем, что состояние матери и братьев ухудшилось: они почти не узнавали его и не могли встать. До рассвета он просидел, не сомкнув глаз, а когда отец не вернулся и утром, молодой человек понял, что произошло непоправимое. Он осознал, что с этого момента вся ответственность за семью ложится на его плечи. Вспомнив, что скотина осталась без присмотра, Нурбек решил перегнать ее поближе, но, когда он добрался до пастбища, его взгляду предстала ужасная картина: от их хозяйства за прошедшую ночь почти ничего не осталось. Перегоняя остатки стада, молодой чабан почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, заметил волка. Тот стоял, поджав хвост, и провожал человека взором, не обещавшим ничего хорошего. Возле юрты Нурбек увидел мать, сидевшую около входа. Она нашла в себе силы встать и теперь, посмотрев на сына и остатки скотины, все поняла. Молча отвернулась, так, чтобы не увидел Нурбек, смахнула застилающие глаза слезы и тяжело вздохнула. Выглядела она очень плохо – болезнь сразу состарила ее на два десятка лет. На пожелтевшем и осунувшемся лице проступили глубокие морщины.

– Ох, сынок, что же теперь будет, – прошептала Нураим, тяжело поднялась и шатаясь и согнувшись, как древняя старуха, зашла внутрь.

Остановившись возле младших сыновей, лежащих на одеялах, мать ужаснулась. Болезнь и высокая температура за короткое время сделали из упитанных и розовощеких мальчишек одинаковые почти высохшие мумии с ввалившимися щеками и глазницами. В полубессознательном, бредовом состоянии они не узнавали никого. Нураим сняла со стены запасы сушеного мяса, кислого молока и, усадив Нурбека за стол, заставила его поесть. Сама села рядом и молча смотрела. Сейчас слова были не нужны…

Остаток дня прошел в попытках хоть как-то облегчить состояние близнецов. Мать, не обращая внимания на себя, сварила одной ей известный отвар и понемногу поила им сыновей. К вечеру им как будто стало чуть-чуть лучше.

Ночью Нурбека разбудила какая-то возня снаружи. Он встал, зажег факел и осторожно выглянул на улицу. Там разбуженная скотина испуганно жалась к стенам юрты. Храпели и били копытом стреноженные лошади, блеяли овцы, коровы стояли, опустив головы и выставив рога – единственное свое оружие. В свете факела мелькнула красным светом пара глаз. Потом еще пара… Это волки вернулись на продолжение своего пира. Нурбек испугался и заскочил внутрь, крепко завязав клапан юрты. Было слышно, как скотина трется о стены. Потом раздалось испуганное ржание и звуки неравной борьбы, упало что-то тяжелое… Всю ночь Нурбек с ужасом слушал сочное чавканье и недовольное рычание хищников, не поделивших жирный кусок мяса. Оставшаяся скотина в панике разбежалась…

Под утро у Нурбека разболелась голова и он провалился в тяжелый сон. Ему снился отец. Он сидел на лошади возле реки и стрелял из ружья прямо по воде. С каждым выстрелом на поверхности появлялись красные круги и всплывали окровавленные головы – овечьи, лошадиные, собачьи. Потом на берег начали выползать чудовища… Змеи с оскаленными волчьими пастями, лягушки со змеиными головами… Медленновылезла большая рыба на тонких не то паучьих, не то рачьих ногах… Выкатилась на сушу их чабанская повозка, запряженная взмыленными, мокрыми волками. Шерсть зверей была зеленоватой и очень похожей на водоросли… А отец все продолжал стрелять. Ствол ружья раскалился докрасна, потом этот жар перешел на руки Бейшена. Они стали красными и прозрачными. Вдруг он повернулся к Нурбеку и по-волчьи оскалился, обнажив сверкающие и искрящиеся зубы… Раздался глухой рык, сквозь который можно было разобрать только одно слово: