Следующим пунктом, куда отправилась Надежда, была её родная школа. Она понимала призрачность своего желания устроиться сюда на работу в период экзаменов, но было просто интересно – под каким предлогом откажут ей здесь.

Надежда ожидала, что вид школы, которую она когда-то окончила, вызовет в ней какой-то особенный трепет, но этого не случилось. Может быть, потому, что школа оказалась именно такой, какой она её запомнила, – полное ощущение, что это случилось не почти 30 лет назад, а вчера…

Пройдя по непривычно пустым гулким коридорам, Надежда дошла до приёмной. Там сидела смутно знакомая женщина с «фигой» на затылке из гладко зачесанных волос. «Да это же Гуля! – поразилась Надежда. – Надо же, а я её совсем забыла…».

Гуля – Галина Петровна – была бессменным секретарём директора школы, и ученики от первого до десятого классов боялись её больше, чем самого директора. И вот теперь Гуля собственной персоной восседала за столом в приёмной и волком смотрела на Надежду поверх очков.

– Никольская? – сквозь зубы процедила Гуля. – Какими судьбами?

– Здравствуйте, Гу… Галина Петровна! – бодро ответила Надежда, но голос предательски дрогнул. – Вот, работу ищу… Подумала – может, в родной школе что-то будет… Например, лаборанткой в кабинет химии… или физики…

Галина Петровна сняла очки и удивлённо уставилась на девушку – в её глазах мелькнуло что-то человеческое.

– Ищешь работу? А что случилось? Ты же, если мне не изменяет память, учишься в педагогическом?

– Училась… Мне пришлось уйти…

Галина Петровна моментально потеряла к недавней выпускнице всяческий интерес, надела очки и отвернулась.

– Значит, зря тебя тянули на серебряную медаль… Сейчас работы точно нет. Экзамены пройдут – и всё. С 1 сентября сможешь устроиться техничкой. Но не факт. В общем, вряд ли я смогу тебе чем-нибудь помочь…

Гуля приняла деловой вид, давая понять Надежде, что разговор окончен. Та ещё немного потопталась на пороге и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

– Спасибо, что не отказали, – пробормотала она.

В запасе оставался ещё один вариант – в непосредственной близости от дома. Всё-таки ездить в общественном транспорте куда-нибудь на другой конец города очень не хотелось…

Уже через четверть часа девушка сидела в кабинете заведующей почтовым отделением и с надеждой смотрела на усталую, словно потёртую женщину без возраста – ей с одинаковым успехом можно было дать как тридцать лет, так и пятьдесят. Та задумчиво теребила в руке карандаш.

– А не сбежишь? – спросила заведующая недоверчиво, разглядывая Надежду. – У нас такая текучка! Не хотят женщины почтальонами работать. Устроятся, неделю поработают – и увольняются. Видите ли, рано вставать. Ну да, рано, не спорю – в шесть утра надо уже здесь быть, почту раскладывать. Потом разнести. Так зато полдня – и свободна, можно ещё хоть на две работы устроиться…

Надежде уже порядком надоело обивать пороги в поисках работы. Ноги в так называемых «колодках» ныли – босоножки на высоченных каблуках с заклёпками на «цельновыточенной» платформе, которые ваяли подпольные грузинские «цеховики», действительно напоминали этот вид средневековой пытки…

– Я готова! Меня всё устраивает! Только возьмите…

– Ох, не знаю… – продолжала сомневаться заведующая. – Чувствую, и ты не задержишься… Но деваться некуда – работать некому. Давай, оформляйся – и завтра к шести утра приходи…

Надежда облегчённо вздохнула.

***

Звонок будильника прозвенел, как набат. Надежда ошарашено открыла глаза. В комнате было темно – солнце ещё не успело как следует подняться над горизонтом и пробиться сквозь плотные шторы. Постепенно в голове прояснилось: пора на работу. Она уже два месяца разносит почту в своём районе, но так и не привыкла к ранним подъёмам…