Доппельгангер в ответ сунул руки в клапана перчаток, ловко доставая из переходного бокса три красных вакумтейнера конского размера – миллилитров на 20, не меньше. А они тут не скромничают. Укол иглы я толком не почувствовал.

Глядя, как вязкая жидкость нехотя наполняет пробирки, я вновь ощутил, как на меня волной накатывает дурнота.

– Как тебе на вид, всё плохо?

Каталонец на мой вопрос не обратил ни малейшего внимания, сосредоточенно манипулируя образцами – взять, набрать, упаковать, сложить в переходной бокс, повторить – да я на ответ не особо и рассчитывал. Нужно ли быть великим специалистом в микробиологии, чтобы сторожить меня тут в лесной избушке на границе между Свиссом и Тиролем.

– Спасибо за службу, – всё-таки буркнул под конец он и начал собираться. – Ты по дороге как, не наследил?

Прижав ранку салфеткой из того же пакета, я распустил жгут и на пробу подвигал рукой, сгибая и разгибая. Вроде пока работает.

– Старался не наследить. Дальше какой план?

На этот раз его ответный взгляд мне совсем не понравился.

– Действие препарата скоро закончится, ложись обратно.

– Это я сам разберусь. План какой?

– У тебя будет три дня, чтобы оклематься. Капельницы, прочая ерунда – в холодильнике, там же вода и сухпай, если понадобится. Вон там камера, – доппельгангер кивнул в дальний угол, – за тобой следит. Если перестанешь подавать признаки жизни раньше, деу но вулью – мы тут всё дистанционно сожжём. Через три дня в любом случае уходи вниз, координаты следующей точки у тебя есть.

– А если не уйду?

– Этот дом в любом случае сгорит.

Понятно. Вот тебе и «спасибо за службу». Впрочем, а ты чего ожидал.

Только уже полностью собравшись и застегнувшись, каталонец обернулся в дверях.

– Что там у вас на самом деле творится?

– Ты так спрашиваешь, будто это секрет. Заборы строят, как и везде. Свисс же – не исключение, да?

Доппельгангер задумчиво кивнул, вновь присаживаясь на край топчана.

– С тех пор, как в Лозанне случилась вспышка «чёрной смерти», пожалуй, что везде началось. Разве что по горам скоро и будем ходить. Да и их, пожалуй, что через пару лет окончательно перекроют, как на востоке.

Помолчали. Если даже Свисс с его лабораториями и его относительно небольшим населением начал закрываться так жёстко, что уж остальным остаётся делать.

– Тем важнее собрать по максимуму образцы, пока всё не перекрыли.

И выразительно потряс кулаком рюкзак с моими образцами.

Да уж.

– Адеу, омбре.

И с этими словами вышел. Я некоторое время прислушивался, как он там скрипит снегом, а как звуки шагов стихли, улёгся обратно на топчан.

Сколько мне там осталось, судя по накатывающим вновь волнам жара, не больше часа, и снова отключусь. Надо до того успеть воткнуть себе капельницу с глюкозой, не то чтобы это помогало, но всё-таки.

И главное глупо получилось, когда вчера вечером у меня заорала помпа, я спокойно ужинал у себя дома. Пино блан, простенькое, трёхлетнее, кремозный сент-агюр на закусь. В кои-то веки решил себе устроить небольшую вечеринку на одно лицо. И где теперь тот сент-агюр…

Инструкции в таких случаях выдавались стремительно. Маршрут, поддержка, тайминги.

Да и какие варианты, сдаваться в госпиталь, пока не заразил пол-подъезда? Так всё одно это не лечится, слишком легко внутриклеточный паразит уходит из-под радаров иммунитета. Таким его и задумывали. Шансы ровно пополам на пополам, или выживешь, или нет.

Теперь же я в любом случае принесу пользу.

Не живым, так в виде лабораторных образцов.

А там, глядишь, мы всё-таки сумеем одолеть эту дрянь.

На брифингах нам немало часов рассказывали о прорывных технологиях направленного мутагенеза антигенов, который должен был, в теории, суметь предоставить каждому индивиду способность почти мгновенно видоизменять собственный приобретённый иммунитет под новые штаммы возбудителей. Иммунный ответ, выработка которого у человека обычно занимает дни и недели, должен был чудесным образом возникать сам собой за пару часов. Только так можно одолеть ту заразу, что регулярно поступала в Европу. Каждый раз – как будто случайно, но непрерывно, стоило только закончиться Сорокадневной войне.