Я не чинил злодейства людям никакого.

Не балдей, о балда

Вздумал Боб в четверг сходить на Маркет Плейс –

Выпив, вознестись там до небес.

Тут-то его и попутал хитрый бес:

Сдуру Боб тотчас на столб полез.

Не балдей, о балда, ла-ла-ла.

“Видно, я уже в раю”, подумал Боб,

Но сорвался и расшиб свой лоб.

И теперь ему заказан крепкий гроб –

Чтобы в рай попасть, не нужен столб.

Не балдей, о балда, ла-ла-ла-ла.

Под током провода.

Жизнь прекрасна

В дни веселья

И ужасна

В дни похмелья.

Ворони и Лисица

(анекдот от Зюганова)

На ель Ворона взгромоздясь,

Позавтракать уж было собралась,

А белорусский пармезан во рту держала.

На ту беду Лиса близёхонько бежала:

– Ворона, хошь, тебя я в депутаты двину?

Орет Ворона “Да-а-а”, ей скорчив мину.

Немедля сыр летит в болотную трясину.

Тому Ворона странно подивилась:

“Скажи я “Не-е-ет”, так что бы изменилось?”

На даче друга после бури

Когда Вавилова читают только мыши,

А у иных съезжают даже крыши,

Тогда в России дело, видно, дрянь,

И как же обойдёшься тут без бань.

Когда ты в дачу вбухал кучу денег,

Бесплатно достаётся только веник.

Прощай Брюссель, Антверпен и Париж,

Тем более, Малмыж и Мамадыш.[1]

Но не грусти, мой друг, о Мамадыше –

Там правят бал одни нувовориши.

Они, ты знаешь, крысы, а не мыши,

Не у тебя – у них – съезжают крыши.

Стоят их мерседесов вереницы

На улицах Монако, Канн и Ниццы.

Я вижу их откормленные лица –

Ужели наяву мне это снится?

Чихали мы на пляж Копакабаны –

Там нынче мусор, пластик, тараканы.

Скорей поддай в своей парилке жару,

Да не жалей воды, побольше пару!

Ода Б. Н. Ельцину

по случаю вручения мне бумажника и кожаного ремня ко дню 9-го Мая

Нам вручил Егор Гайдар

Со значеньем тонким дар.

Долго думал я, гадал

И загадку разгадал.

Первый дар – намёк такой:

“Будет пуст бумажник твой”.

А на что же нам ремни? –

“Туже пояс затяни.

Не поможет и ремень —

Сам себя на сук надень”.

Ода тефали

Друзья, мы выживем едва ль,

Когда исчезнет вдруг тефаль.

Уж год, как я пишу рассказ

“Тефаль, ты думаешь о нас”.

Мы продаём в Европу сталь –

К нам возвращается тефаль.

Под эскалоп твержу сейчас:

“Тефаль, ты думаешь о нас”.

И в жерминаль, и в прериаль

Французы делают тефаль.

Да, каждый день и каждый час

Тефаль, ты думаешь о нас.

Знай, если жарим мы кефаль,

Нас выручает лишь тефаль.

В моём рассказе нет прикрас,

Тефаль, ты думаешь об нас.

Что мне парча и что миткаль,

Господь, не отними тефаль!

Но коль представит интерес

Вам запоздалый мой PS,

То существует всё ж нивоз,

А с ним рифмуется навоз.

Его б сколь фермер ни завёз,

Нам всё вантоз и плювиоз.

Он в термидор, брюмер, фример -

Наглядный кой-кому пример.

И ни к чему тоска-печаль,

Пусть отдувается тефаль.

Ода экономической реформе

Я стоял у ясеня,

Спрашивал Лукьянова:

“Что же с экономикой,

Где теперь она?”

Мне министр Ясенев

И поэт наш Осенев

Молвили: “Теперь она

Бандитская жена”.

Я спросил Пал Палыча,

Кириенко спрашивал:

“Что с Москвой-невестою,

Скоро ль сабантуй?”

Бородин ответил мне:

“Но золотоглавую

Ныне прежний барин вновь

Точит длинный нож”.

Я спросил у рыжего

И у Черномордина:

“Где моё имущество?”

Мне ответил Кох:

“Получи ты акции

От приватизации,

И теперь судьба твоя:

Будешь вечный лох”.

Где вы, Березовские,

Где вы, Ходорковские,

И Гусинский с ними же –

Только голосуй.

Александр Стальевич,

Дайте мне от ЮКОСа

Ну хотя бы Кукеса.

Только он рифмуется

С русским словом хрен.

История приватизации

Утро холодное, утро голодное,

Морды несытые, хари испитые.

Нехотя вспомнишь и время былое,

Брызги шампанского, вовсе забытые.

Вспомнишь обильные сладкие речи,

Вспомнишь Чубайса с улыбкою странной,

Всякие акции, прихватизации,

Вздрогнешь, узнав про счета иностранные.

Всякие лица: вот Лившиц с ехидцей