– Кому не понравится. Все хотят быть уникальными, но не всем так улыбнулась фортуна, как тебе. – Посмотрела старушка пристально на меня. Я улыбнулась ей в ответ.

– Вот и мне теперь улыбнулась Фортуна, – рассмеялась беззвучно она.

– А вас как зовут?

– Люба.

– Тоже редкое на сегодня имя, но легко запомнить.

– Я бы так не сказала. По крайней мере, муж так не считал, он все время говорил: с тобой не бывает просто, если бы с тобой было просто, ты не была бы настолько моей. Ты безумно сложная, вот почему мне с тобой так хорошо, – закатила глаза старушка. – А как зовут твоих тетушек?

Ну что я могу сказать о себе? Я яркий и привлекаю внимание. В серой толпе будней я выделяюсь харизмой и своенравным характером. Но если у меня гладкая и рыжая шерсть, то это не значит, что меня за это обязательно нужно погладить.

Я вообще не очень люблю, когда меня трогают чужие руки. Спорить я об этом не буду, но могу царапнуть.

Я не просто рыжий кусок шерсти, который привлекает внимание, прежде всего я личность.

Главный мой секрет независимости в очаровании. Люди этого до сих пор этого не поняли, они постоянно идут на компромисс. Они прогибаются, но от этого не становятся гибкими. Гибкость не компромисс, гибкость – это свобода.

Лучшее средство ухода за собой – это уход от тех, кто тебя не любит.

За что меня любит старушка – я беру на себя всю психологическую нагрузку, которая ей выпадает. Когда она меня гладит, я заряжаю ее батарейки. Это и есть привязанность. Мы с ней друзья, мы с ней коллеги. Мы с ней обсуждаем самые насущные проблемы. Она умна и интеллигентна, как я. Мы понимаем друг друга с полумяу.

Ну, не хочешь больше меня гладить, зачем хамить, принимать меня не таким, какой я есть, а то начинается: совать мне пальцы в рот, трогать мои зубы. Стоматологи, что ли. Брысь. Прием окончен.

Мужчины частенько ведут себя нагло. Женщины, напротив, если любят, то проявляют ласку и преданность.

Я для своей успокоительное. Теплота и уют – вот что она испытывает, когда смотрит на меня. Я постоянно пытаюсь поднять ей настроение всякими фокусами и закидонами, вместо мышей я ловлю для нее положительные эмоции. Женщины более эмоциональны, они мне нравились больше, с ними было легче найти тесную связь, с ними всегда есть о чем поговорить. В ответ я забочусь о них, снимаю негатив, обратная связь с лихвой окупается. Нет смысла тратить время и силы на общение с равнодушными. Никакие кошки не способны растопить их сердца. Они черствы и душны, потом еще обвинят во всех смертных грехах, в возникшей аллергии, всем видом показывая, что им начихать на меня. Именно поэтому я так привязался к своей милой бабулечке.

Но как бы ни было сладко, мне надоело развлекать людей, хоть они и милы. Дом, каким бы он ни был уютным, стал для меня мал и мое я рвалось постоянно наружу. Телевизор надоел. Мне давно уже хотелось посмотреть на настоящую свободу. Попробовать ее на вкус, хотелось узнать, какая она, потрогать ее, понюхать. Запах свободы кружил мне голову. Однажды я даже сбежал, но был пойман и затискан от радости вусмерть. С тех пор бабуля начала брать меня с собой в путешествия, но странствовать в переноске то еще развлечение, переносится так себе, не позавидуешь.

В этот раз мы ехали за границу. Мне никто не объяснил, что я там буду делать. Зачем за границу? Для меня и так не было границ, я безграничный. Коты везде одинаковы. Язык у нас один, независимо от страны. Может, кошечки разные. Но кто же мне даст… там прогуляться? С этими мыслями я покачивался в купе вместе с сестричками. Поезд постукивал в такт моему хвосту. Кто-то считает, что это нервы, нет, это слух, музыкальный слух. Иногда моя бабулечка брала меня на руки. «Опять давление опустилось», – знал я про себя, я был в курсе всех болячек своей хозяйки. Она гладила меня до тех пор, пока ее настроение не поднималось.