– Призывник Соколов! – грозно прекратил кружение капитан. – Это не Светка, а товарищ Андреева. Член горкома комсомола. – И потом обратился к девушке: – Правильно я говорю?

Света кивнула.

– У неё к вам поручение. От актива. Вот. Ну, давайте, товарищ Андреева, напутствуйте. Но недолго.

Капитан козырнул и пошёл к вагону.

– Ух ты! Как тебе удалось?

– Олеся Фёдоровна просила носочки тёплые передать… Ой… я их забыла. Я хотела сказать – буду ждать. Два года – это недолго. Я перейду на третий курс, а ты поступишь. И я тебе помогу учиться.

Света тараторила, боясь, что как только она замолкнет, начнётся расставание. И это страшило. Никита опять обнял. Он молчал, вдыхая запах выжженных солнцем волос Светланы. Нужно было надышаться и сохранить в памяти этот аромат южного лета, моря, любимой девушки, заканчивающейся беззаботной юности и тревоги ожидания взрослой жизни.

Через пару минут вышла толстая проводница и грозно крикнула:

– Эй, вы, отправляемся. Хватит целоваться. Нацелуетесь ещё. После разлуки поцелуи слаще, уж поверьте мне.

Подошёл капитан.

– Соколов, давай в вагон, – обратился он к Никите и, когда тот побежал, сказал уже Светлане: – Я тоже уезжаю. Для меня напутствия не найдётся?

Светлана, провожая взглядом Никиту, ответила:

– Кончились напутствия. Совсем.

– Жаль, – сказал офицер и направился к вагону, который уже начал движение.

Света какое-то время шла по перрону, но локомотив, похоже, попробовав свою силу, ускорился. Светлана остановилась и только в этот момент поняла, что по её щекам текут слёзы.

В вагоне суматоха не прекратилась и после отправления. Призывники старались занять места на нижних полках. Никита понял, что именно оттуда новобранцев попросят сопровождающие их старослужащие, и разместился на верхней боковой в середине вагона. За окном проносились виды знакомых мест. Поезд уже проезжал окраины, и сердце сжалось от тоски. Никите показалось, что он покидает не родной город, а некий временной пласт. И там, в будущем, всё будет иначе. А ещё не оставляло ощущение, что это уже было. Когда-то в иной, возможно, в прошлой жизни. Но в памяти осталось.

– Водка есть, – толкнул кто-то Никиту в спину.

– Не-а, – ответил он не оборачиваясь.

– А если найду? – настаивал незнакомый голос.

– И мне нальёшь.

– Петров, отстань от бойца, – громко сказал капитан, – И чтобы здесь не пили!

– Совсем?! – искренне удивился Петров.

– Без меня! – пояснил старший по поезду, – Я пока отойду по делам. Но я всё вижу. Сечёшь?

– Так точно, товарищ майор, – повысил в звании командира Петров, на что капитан лишь хмыкнул.

Под равномерный стук колёс и гул голосов в вагоне Никита быстро заснул, поэтому не знал, сколько прошло времени, когда его разбудили.

– Вставай, салага, – гаркнул на ухо изрядно надоевший старшина, – дедушки добрые, они угощают.

Напротив его полки разместилось с десяток человек, в основном новобранцы. Все выкладывали съестное на небольшой столик и лежащий на коленях чемодан. Никита тоже достал из рюкзака всё, что ему в дорогу собрала матушка, и сел на боковую полку, где уже разместились двое попутчиков.

– Давай закуску, – увидев это, сказал руливший застольем. – Но на выпивку не надейся, раз сам не взял.

– Не положено никого стопкой обходить, – перебил подошедший капитан. – Делим имеющееся на всех. Мы же не пьянки ради, а здоровья и коллектива сплочения для.

Командиру уступили место возле прохода и сразу протянули стакан с мутноватой жидкостью.

– Что это за муть? – поинтересовался офицер.

– Мамка с буряка гнала, – ответил один из призывников с южнорусским мягким гортанным «г».