Спустя несколько минут они снова сидели на кухне за столом, теперь уже втроём. Аглая отметила, что Рауль и теперь не стал объяснять, как оказался в лесу раненый, а лишь спросил, сможет ли Клим проводить его до усадьбы Эрхартов. Выслушав просьбу гостя, парень кивнул:

– Конечно, провожу. Правда, я никогда не забредал дальше хутора – даже местные ребята до конца старого шляха не ходят. Но по их рассказам примерно представляю, где эта усадьба находится.

– Когда сможем пойти? – Рауль с трудом сдерживал нетерпение. – Тебе, наверное, надо отдохнуть с дороги?

– Да я и не устал вовсе – с поезда сразу в автобус, потом на машине… Наоборот, не помешает размяться. – Клим придвинул к себе стеклянную вазочку, которую Аглая поставила перед ним. – Сейчас и пойдём, я только поем: мамино мороженое самое вкусное на свете! Попробуйте – клубнично-ванильное!

– Спасибо, я уже пробовал и всецело с тобой согласен: самое вкусное на свете! – ответил Рауль с улыбкой и принялся за кофе, поданный хозяйкой.

Пока Клим поглощал воздушное бело-розовое мороженое, Рауль задумчиво смотрел то на него, то на Аглаю, сооружавшую бутерброды с домашним сыром и огурцами. Они были так удивительно похожи, мать и сын! Правда, парень был широкоплечим и рослым не по годам, а она невысокая, вся плавно-округлая, с маленькими кистями и ступнями, как у дам на старинных портретах, но у обоих были тёплые карие глаза и мягкие светло-пепельные волосы, а когда они улыбались, и у матери, и у сына на щеках появлялись совершенно одинаковые ямочки.

А как сердечно они обнялись при встрече, с каким взаимопониманием смотрели друг на друга теперь, на кухне! Рауль с горечью подумал, что он никогда в жизни так искренне не радовался встрече с родителями. Нет, он скучал по ним, конечно, когда долго не видел, но никогда не выражал своих чувств так открыто. Ему никогда бы не пришло в голову сжать маму в объятьях и приподнять над полом, а она никогда не целовала его в макушку – может, только в раннем детстве, но он этого, увы, не помнил.

А домашнее мороженое! Аглая Галицкая наверняка полночи готовила для сына его любимое лакомство. Мария Стефания де Кардона, скорее всего, ни разу за всю сою жизнь на кухне не появлялась. Рауль рос в доме отца, а когда приезжал в гости к матери, та неизменно давала повару указание испечь большой шоколадный торт, хотя маленький Рауль любил фруктовый; повар об этом знал, а графиня не знала; перечить ей никто не осмеливался – и в итоге торт оставался почти не тронутым, но мать этого не замечала…

Симона, бывшая жена Рауля, наоборот, обожала устраивать детские праздники. Она неизменно собирала большую компанию и заказывала на всех кучу еды в соседнем ресторане. Вот только сам Рауль старался под любым предлогом избежать этих шумных сборищ, которые, судя по постным личикам, его собственным детям тоже не особо нравились…

Его невесёлые думы прервал жалобный скрип стула – это сын хозяйки потянулся, расправляя могучие плечи.

– Я готов! – Клим отодвинул в сторону пустую вазочку. – Можем идти.

– А нормально поесть? – забеспокоилась Аглая. – Я кому бутерброды готовила?

– Заверни-ка их нам с собой! – попросил Клим. – По дороге съедим. Или сделаем привал у родника.

Аглая тут же принялась перекладывать бутерброды с тарелки в большой бумажный пакет. А Рауль ещё раз подивился редкому единодушию между матерью и сыном.

– Может, я дойду с вами до родника? – заворачивая край пакета, Аглая вопросительно посмотрела сначала на Клима, затем на Рауля. – Заодно наберу домой воды…

И тогда Рауль сказал то, чему позже, вспоминая тот эпизод, сам очень удивлялся: