– Ника! Ника! Ты меня слышишь? – Голос Деметриоса выдернул ее из этой странной фантазии, и она ощутила острый прилив благодарности. – Нет, не вставай. Посиди еще пять минут.

Выяснилось, что она сидит на более-менее гладком камне в тени роскошной пинии, средиземноморской сосны, при этом голова ее покоится на широком мужском плече. Невыносимая пошлость этой сцены, достойной дамского романа, отрезвила ее. Она выпрямилась и посмотрела в упор на Деметриоса.

– Это все жара.

Он кивнул.

– Да. Апеллей – самый первый и самый жаркий месяц года.

Апеллей. Июль. Но… первый месяц года? Голова у нее опять пошла кругом. Слишком много вопросов. Да еще череда пугающих образов, промелькнувших перед ее мысленным взором.

– Что ты видела? – спросил Деметриос, протягивая ей бутылку воды.

Ника изобразила непонимание.

На подвижном лице Деметриоса появилась тень досады.

– Тебе же что-то привиделось, так? Пригрезилось, приснилось. Вот я и спрашиваю что.

– У меня нет никаких экстрасенсорных способностей, если ты об этом.

– И все же. – Он не спускал с нее глаз. – Что ты видела?

С величайшей неохотой – язык едва поворачивался, и вовсе не из-за жары, – она начала рассказывать о женщинах, быках и топорах. Редкостный сумбур. Или нет? Похоже, все, что она слышала или читала раньше о культе Диониса, смешалось в ее голове.

– Свита Диониса состояла преимущественно из женщин, правильно? – бормотала она, стараясь не провалиться опять в яму с видениями. – И женщины танцевали под музыку… фиады или менады, не помню кто из них…

– Во время празднеств первого года – фиады, во время празднеств второго года – менады, – подсказал Деметриос, скорее всего, машинально.

Ника почувствовала, что окончательно теряет нить.

– Первого года и второго года – чего?..

– Триетериды. Но не отвлекайся, прошу тебя. Говори.

– Так вот. Женщины, музыка – ладно, допустим. Но при чем тут бык? – Он уже открыл рот, чтобы ответить, но она схватила его за руку. – Нет! Нет! – Все происходящее вдруг обрело необъяснимую важность. – Сначала вот что: почему я вообще все это увидела? Раньше ничего подобного…

– Потому что ты здесь – это раз, – невозмутимо пояснил Деметриос. – И потому что ты здесь со мной – это два.

Она молча уставилась на него, ожидая продолжения.

– Ты сказала, что не обладаешь экстрасенсорными способностями. Так вот со мной рядом такие способности у людей появляются. – Он улыбнулся. – Я бы назвал их визионерскими.

– То есть… – Ника не знала, верить ли ушам. – Дело в тебе? Ты направил мне эти образы?

– Нет. Но иногда я работаю как ключ, отпираю в чужих головах какие-то двери. Это происходит само собой.

Первая мысль была: «Ой… кто из нас двоих сумасшедший, я или он?» И вторая: «Интересно, дорогуша, как ты теперь будешь выходить из положения?» Положение было, прямо сказать, незавидным. Она находилась в сердце Беотии, одного из центральных греческих номов, вокруг громоздились легендарные руины, залитые безжалостным солнечным светом, а рядом сидел человек, о котором она не знала ровным счетом ничего, которому слепо доверилась в трудную минуту и который оказался гораздо опаснее всех, кто шел по ее следам. С другой стороны, стал бы он устраивать ее в собственном доме, катать на собственной машине и оказывать прочие знаки внимания, если бы на уме у него было дурное. В чем же опасность? Эти его движения, эти взгляды… ощущение скрытого огня.

– Так вот о быках, – заговорил Деметриос, подхватывая ее под руку и увлекая на усыпанную сосновыми иглами дорожку, ведущую к очередным развалинам. – В облике быка Дионис являлся грекам, но не только в облике быка, но и в облике бога вина и бога женщин. Змея, четвертый из дионисийских элементов, была атрибутом вакханок, однако она часто встречается на изображениях минойских богинь или жриц.