– М-машина у н-него не… не новая, – подал реплику Комаров. – Лет д-де-десять д-джипу… вот к-как и м-моему д-древнему ббб… «Блейзеру».

– Если бы кто-то и покусился на транспорт, то просто «попросили» бы из тачки, как это сейчас практикуется, – легонько вздохнув, сказал Мокрушин. – Велели бы отключить противоугонку и выкинули бы на фиг из салона… Так вы, друзья мои, утверждаете, что в свежих милицейских сводках о Черкесове и этом вашем мальчике – ни словечка?

– Ни малейшего намека, – подтвердила Валерия. – Фирму, в которой мы работаем на пару с Черкесовым, возглавляет отставной мент… Раньше он был крупной шишкой в милицейском главке, ведающим вневедомственной охраной. Поэтому копия сводки по городу и области уже утром лежала у него на столе… Кроме того, один наш товарищ сейчас обзванивает – для начала – все московские морги, травмопункты и больницы…

«Если у вас есть такие знакомые, что имеют доступ к милицейским базам данных, то на фига я вам сдался, ребята? – задумчиво вертя в руках зажигалку, подумал Рейндж. – Разве что через оперативного дежурного ФАКа запросить фээсбэшную сводку? Но еще неизвестно, как отнесутся к моему запросу: с одной стороны, статуса «элиты» меня пока официально не лишили, а с другой – вывели во «временный резерв» и еще затеяли какое-то внутреннее расследование…»

Валерия передала ему сложенный пополам листочек.

– Здесь выписаны паспортные данные Черкесова, данные на его «Паджеро», номер мобильного телефона Алексея, ну и номера наших с Анатолием телефонов.

– Попробую пробить по своим каналам, но ничего заранее не обещаю. – Мокрушин сунул бумагу во внутренний карман пиджака, после чего посмотрел на здоровяка Комарова. – Вот что, брат Анатолий, мне нужно кое о чем тебя расспросить.

– Толя, я подожду тебя в машине. – Догадавшись, что этим двоим нужно еще о чем-то переговорить, Лера встала из-за стола, прихватив с собой дамскую сумочку. – До свидания, Владимир.

– До свидания, Валерия, – чуть привстав, сказал Мокрушин, – рад был с вами познакомиться…

Мужчины проговорили в кафе еще минут десять.

Комаров вспомнил кое-что любопытное, откомментировав тот эпизод на видеопленке, который вызвал живой интерес у Мокрушина. Выяснилось, что сценка у кафе имела продолжение. Второго мая Комаров и еще три пеха из числа молодых офицеров – по случаю майских праздников все вырядились в гражданку, – а также две подруги, связисточки из военгородка, отправились в центральную часть города с целью где-нибудь «посидеть». Зашли в летнее кафе, покушали шашлыка из баранины, попили пивка. У одного из морпехов, того, что погиб через неделю, была при себе видеокамера «Сони». Он отснял всю компанию, потом желающие снимались соло. Когда к кафе подъехали те трое, двое мужчин, среди которых был кавказец, по виду – местный, и светленькая девушка, на них, в общем-то, не обратили внимания. Мало ли народа ходит по улицам… с виду-то они были ничем не примечательны.

Но случилось неожиданное.

На них, на морпеховскую компашку, вдруг танком попер славянин. Какого, мол, хрена, вы тут «фильмы снимаете». Этого борзого мужика, естественно, вежливо попросили проследовать на три известные в народе буквы. Из другой машины, припаркованной здесь же, но не попавшей в кадр, вышли еще двое мужиков, по виду это были местные «даги», один в милицейской форме… кажется, в звании капитана, другой – в штатском. Мент предъявил свою ксиву и тут же потребовал у всей компании предъявить документы. Тот, что в штатском, попытался силой отобрать портативную камеру. Стали толкаться… затеялось даже что-то вроде потасовки. Ментяра схватился за рацию и вызвал себе подмогу. Комаров крикнул пехам, чтобы забирали девчонок и рвали когти отсюда, а сам «попридержал» мента и его коллегу в штатском. К тому времени, когда у летнего кафе нарисовался милицейский наряд, там не было уже ни пехов с их подружками, ни той троицы, из-за которой, кажется, заварилась эта каша (они тоже куда-то свинтили под шумок)…