Она прижала ладонь к его шее, но Тиберий всё равно истекал кровью прямо у неё на руках.

Из его горла вырвался стон, а его здоровый глаз расширился.

– Кто-то…

Она почти не слышала, громко рыдая и чувствуя, как её сердце разрывается от беспомощности.

– Кто-то… – едва слышно снова выдохнул он.

Его взгляд замер, грудь опустилась в последний раз. Жизнь покинула его в один момент. Фурия отстранённо подумала, насколько же непредсказуема смерть. Ещё мгновение назад это был её отец, с его уникальными знаниями и особым мнением, а уже через секунду на ковре осталось лишь его тело. Тиберий Ферфакс заслужил прощание с жизнью под звуки труб и барабанов, но вместо этого в последний путь его провожала тишина.

Книга, которую они использовали для прыжка, уже успела раствориться в воздухе. Глотая слёзы, Фурия вспомнила о пустой книге в кармане своего комбинезона. Отец хотел бы, чтобы она завершила дело как полагается. Перед тем как позвать Паулину и Вэкфорда и разбудить Пипа, она обязана уничтожить пустую книгу.

Машинально, не думая ни о чём, она ощупала свои карманы и вытащила из одного из них небольшую металлическую колбу с закручивающейся крышкой – в ней хранились невидимые чернила рода Антиква. Из набедренного кармана девочка достала молоток и несколько гвоздей.

Усилием воли она заставила себя оторвать взгляд от безжизненного лица Тиберия. Девочка посмотрела на его сердечную книгу, торчавшую из-за пояса. Брать её было бессмысленно: для любого другого библиоманта это будет всего лишь обычная книга. Даже для неё.

На паркет падали лучи лунного света. Только теперь девочка заметила, что в комнате не горело ни одной лампы. Отец не включал свет перед прыжком, он никогда этого не делал. Как во сне, она встала, качнувшись, бросила взгляд на отца, лежавшего у её ног, и подошла к выключателю рядом с дверью. Фурия нажала на него несколько раз, но в комнате по-прежнему было темно. Может, выбило пробки?

«Кто-то», – сказал он.

Что это значит? Что кто-то ещё находится сейчас в этом кабинете?

Дрожь, похожая на озноб, пробежала по её телу. Она прислушалась, но уловила лишь оглушительный стук собственного, разрывающегося от горя сердца. Противостоять душевной боли было слишком сложно. Девочка чувствовала себя такой уставшей, как никогда в жизни. Смерть отца парализовала её мысли. Как бы ей хотелось сейчас, чтобы кто-то решил всё за неё, чтобы взял её за руку и повёл туда, где можно было бы выплакать всё до последней слезинки.

Фурия поспешно вернулась к отцу, опустилась на колени и открыла карман своего комбинезона. На пустую книгу упал луч лунного света. При таком освещении она казалась ничем не примечательной, одной из многих в этом доме, наполненном всевозможными книгами. Части золотого переплёта с годами облупились, а то, что осталось, совсем поблёкло – не тот предмет, ради которого стоило бы умереть.

Девочка отвинтила крышку колбы и опустила в неё первый гвоздь, так что кончик его коснулся дна. Вытащив его, девочка убедилась, что гвоздь до половины покрыт невидимыми чернилами. Она воткнула его в переплёт пустой книги, взяла молоток и вложила всю свою злость и отчаяние в первый удар. С глухим стуком гвоздь вошёл в книгу. Послышался шелест, будто на бумагу одновременно опустились десятки перьев. Даже не заглядывая внутрь, девочка знала, что в этот момент в книге проявилась часть написанного текста.

Со вторым и третьим гвоздями она сделала то же самое – обмакнула их в чернила и вбила в переплёт книги. Принимаясь за четвёртый, она услышала голоса. В ночной тишине удары молотка, наверное, наделали шуму, даже если бумага немного их приглушила. Возможно, это разбудило Вэкфорда и он встал, чтобы проверить, всё ли в порядке.