>А:
Что он из себя представлял?
>Ш:
Хулиган. Лет 35 максимум. Он зашел раньше меня – видимо, ему этот кабинет был знаком – и сел за стол. Я говорю: “Сегодня какой день?” Он говорит: “Суббота”. – “Я должен был дома лежать и отдыхать. Я из-за тебя сюда приехал”. – “Я все понял”. – “Что ты понял?” – “Не надо было сюда заходить. Мы неправильно сделали, что сюда пришли”. Я говорю: “Ты должен понять главное: если здесь птица, пролетая, уронит перышко, я с тебя спрошу. Понял?” Он говорит: “Все понял”. Мы вышли. Он говорит: “Мы не на тех наехали, мы уходим”. Они сели на свои микроавтобусы, и ж-ж-ж… Красненкера, царствие ему небесное, уже нет, но Ицков все это своими ушами слышал и своими глазами видел. Я его, правда, с тех пор не встречал.
>А:
Получается, что у тебя дар убеждения даже больше, чем у Березовского. Почему ты так действовал?
>Ш:
Почему? Скажу. Был молодой. Амбиции. В мореходке был старшиной роты. Одесская мореходка, одесситы – народ непростой. Рота – это 100 человек, я умел 100 человек разворачивать куда хочешь. Наверное, думать не умел. Детей не было. Жены не было.
>А:
Чеченский акцент имел какое-то значение?
>Ш:
А что, у чеченцев есть акцент?
>А:
У тебя есть небольшой акцент. Может быть, он даже одесский, но он не московский. Для меня, москвича, он не московский.
>Ш:
Ну, одесситы меня сразу вычисляют.
>А:
В общем, ты толком не можешь объяснить, почему тебя боялись?
>Ш:
Я не знаю. Ха-ха…
Ему нужен был взрыв эмоций
>А:
Магомед, когда в 1994 году на Бориса было совершено покушение, ты ведь возглавлял службу безопасности?
>Ш:
Я не был начальником службы безопасности, я был замгендиректора по безопасности. Гусинский в это время тратил 60 процентов на безопасность, а ЛогоВАЗ не заплатил ни одного доллара ни одной компании, ни одному влиятельному человеку. Сережа Соколов возглавлял охрану.
>А:
Но ты все-таки главный по безопасности. И вы пропустили заложенную в машину бомбу.
>Ш:
У него в доме приемов ЛогоВАЗа работали два генерала из Кремля. Два генерала! Ну, у них была своя задача, у меня была своя задача.
>А:
Но в принципе пропустить подложенную бомбу – это какая-то странная история.
>Ш:
А если он сам ее подложил?
>А:
Зачем это?
>Ш:
Сейчас объясню. В этот день, это было 7 июня, мы сидели в доме приемов ЛогоВАЗа, вместе кушали. Он, Салман, я, Бадри, Самат. В этот день он собрался ехать в Тольятти на машине. Мы с Салманом говорим: “Мы с тобой поедем, вместе же лучше”. А он говорит: “Нет”. – “Да!” – “Нет!” – “Да!” – “Нет”. Не собирался он туда. Он нас с Салманом двоих отправил, а через 15 минут сел в свою машину. Выехал, и был взрыв. Ни один человек в Москве не считал Бориса Абрамовича врагом!
>А:
Почему ты думаешь, что он сам подложил? Как это?
>Ш:
Я не говорю, что сам подложил. Но он это организовал. Ему нужен был взрыв эмоций.
>А:
Ну не рисковать же собственной жизнью?! Это большущий риск.
>Ш:
Сколько лет прошло с того дня? 23 года. Все эти годы я думал об этом. У меня другого мнения нет. Он сам это сделал.
Он был самодержец
>А:
Слушай, у вас же там, в клубе, тусовались все, начиная с Лужкова? Ты же со всеми познакомился, как я понимаю? Как ты вообще в этот мир входил?
>Ш:
Как положено. Вообще вопросов не было.
>А:
Как ты переживал изменение возможностей? Я вот помню, как у нас ничего не было, а потом бах! – появились деньги, машины, квартиры.
>Ш:
Как должное. Власть изменилась. И все, абсолютно все люди бывшего Советского Союза считали, что теперь каждый должен стать миллионером. И деньги должны сыпаться миллионами.
>А:
Да, это было. Знаешь, что интересно: ты пришел в 1989 году, когда все только начиналось. А уже в 1993-м ЛогоВАЗ стал великой структурой, мифологизированной. Три года быстрого взрывного роста. Скажи, как тебе показалось, Боря менялся? Богуславский и Денисов считают, что он менялся не в лучшую сторону.