– Я полукровка. На протяжении нескольких сотен лет моих родных преследуют. А в вашем доме я обнаружил печенье с ядом для подобных мне. И решил, что возможно… вы знали кто мы и захотели таким образом…

Обливион прервала его в довольно грубой форме.

– Серьёзно? Вас не смутило, что эту отраву я тоже съела? А мои слова, что угощение принесла соседка?

– Можно многое рассказать, – парировал инкуб, но мгновенно стушевался. – Но вы правы, наше предположение не выдерживает никакой критики. И логики. Не знаю, чего я так вцепился в него. Но Сверр посчитал, что стереть вам память о нас с Эйриком – лучший исход. Только меня не покидало чувство тревоги, которое ошибочно я списал на счёт семьи. И потому остался ночевать под домом.

– И много выяснили? – раздражённо буркнула Лив, одаривая парня уничижительным взглядом. Но Морган смотрелся таким виноватым, что девушка смягчилась. – Всё-таки ваша слежка дала плоды. Если бы вы уехали, то сейчас мы вряд ли разговаривали.

Виннфлед согласился, а Обливион было достаточно информации. Оба погрузились в тягостные думы и не сразу вернулись к реальности.

– Вы упомянули, что понимаете, каково мне сейчас, – спустя минут десять разрушила устоявшуюся тишину Лив.

Морган нехотя кивнул. Возвращаться к старым воспоминаниям желания не было, но и терять зарождающееся доверие не стоило. Так что он мысленно приказал себе собраться и рассказать.

– Много лет назад я был на вашем месте. Девять лет отец охотился на мою семью. Мы не знали настоящих причин и считали, что дело в сомнениях насчет отцовства. Мать была мерзкой женщиной и не хранила целомудрия. Так что идея с недоверием к нашим генам у отца была небезосновательна. А потом выяснилось, что охотился он за нами, поскольку считал опасными тварями и желал спасти, – Мо изобразил в воздухе кавычки. Встретился с настороженным взглядом девушки и коротко разъяснил. – Мать была суккубом, а отец – человеком. Мы полулюди, полудемоны.

Обливион вздрогнула, Морган подметил редакцию.

– Я понимаю, как это звучит, но напомню: я целый день провел с вами и ни разу не обидел.

Прозвучало логично, и Лив ничего не оставалось, как согласиться с ним. Но Морган всё равно усмотрел настороженность в глубине тёмных глаз, когда спутница продолжила расспросы.

– Вы не знали о своей сущности?

Мо задумался, прикидывая, как без углубления в прошлое не потерять доверия девушки и рассказать о себе.

– Только наш старший брат был в курсе всего. Мы же до последнего верили, что отец гоняет нас по континенту из желания наказать за неверность матери. Понять всю глубину заблуждений пришлось, когда он догнал нас, обвинил в наличии демонической крови и убил, сослав в Ад.

– Отец лишил вас жизни? – изумление девушки было искренним, и Морган даже улыбнулся наивности Обливион.

– Он считал, что этим защищает и спасает наши души.

– Больной человек!

Морган развел руки в стороны, не желая давать оценку поступкам Харальда.

– И сколько лет вы пробыли в Аду?

Это был вопрос со звёздочкой. Виннфлед примерно представлял реакцию Обливион, когда он назовёт цифру. И не ошибся. Зрачки ведьмы молниеносно расширились, она неверяще отступила на шаг. Скептически осмотрела парня.

– Девять сотен лет? Но выглядите вы лет на двадцать пять – тридцать от силы.

Полукровка терпеливо разъяснил о влиянии сверхъестественной крови на процессы старения, а также о магии Ада, замедлявшей взросление. Обливион хмыкнула и вместо ожидаемого вопроса задала:

– Как вы приняли свою сущность?

Морган хмыкнул и потёр затылок.

– А я не говорил, что принял. Быть инкубом – пытка. Люди видят во мне лишь объект страсти и не задумываются, что у меня тоже бывают чувства.