Следователь замирает на пороге, смотрит куда-то в никуда, милая барышня, а можно вас попросить, я свои перчатки в столовой оставил. Да как так, вы в столовой и не были, да нет же, был, посмотрите, если вас, конечно, не затруднит… Снежинки на пальто следователя, снег в лучах фонарей, Кэтти поднимается по маленькой лестнице в кухню, вспыхивает, испепеленная дотла неведомым оружием будущего. Была Кэтти, и нет, только батистовый платок на каминной решетке, дали объявление, разыскивается, до сих пор ищут. Следователь успокаивает взволнованного лорда, найдется ваша дочь, а сам смотрит на каминную решетку, две мраморные плитки от лестницы вправо…
Наутро Элизабет снова пойдет по коридорам, по бесконечным анфиладам, по лестницам, уводящим в никуда – в поисках хоть кого-нибудь, не может быть, чтобы она была совершенно одна в этом бесконечном замке, который запутался сам в себе. Время разливается на два потока, чтобы пропустить вверх по лестнице диких кочевников, ворвавшихся в замок тысячу лет назад и последнего человека на земле, который пройдет здесь через три тысячи лет. Вы останавливаетесь на пороге спальни, вы отчаянно пытаетесь вспомнить свое имя, – кажется, Элизабет, она вспоминает, как попала сюда, кажется, покупала дом, или нет, когда это было, три тысячи лет назад или позавчера, или будет через века…. Элизабет идет по бесконечным анфиладам – не может быть, чтобы она была здесь совсем одна…
Старый лорд довольно смотрит, как двери закрываются за Бетти – замок принял очередную жертву. А вы проходите, проходите. Вы по объявлению? Да-да, пожалуйста, каждому дому нужен хозяин, не так ли? Вт здесь у нас прихожая, вы не смотрите, что ничего нет, через тысячу лет её построят. А вот тут гостиная, вы не смотрите на руины, это сейчас руины, а две тысячи лет назад тут был просторный зал, а вот тут хотели построить башню со спальней, в которой триста лет спустя могли бы задушить герцогиню – но башню так и не построили, а герцогиня даже не родилась в этой реальности…
Аниф
Дорога, чуть подернутая дождем.
Осень.
Старенький экипаж поскрипывает рессорами, замирает на повороте дороги – единственный фонарь освещает путь.
Ждет.
Смотрит на окна маленького замка на берегу озера.
Идут минуты. Из замка никто не выходит. Никто.
Экипаж начинает волноваться, экипаж покачивает фонарем, звонит в колокольчик.
Ничего не происходит.
Экипаж начинает сердиться, недовольно смотрит на часы, уже подумывает, что нечего тут ждать, ехать пора.
Башенка замка вздрагивает.
Еще.
Еще.
Замок весь накреняется, будто хочет развалиться – нет, не разваливается, движется в сторону экипажа, шаг, шаг, шаг, по мостику, выбирается на берег, смущенно кланяется.
Садится в экипаж, который покачивается под его тяжестью.
Повозка трогается с места, катится по дороге в туман осени.
Накрапывает дождь.
Рябь на воде.
С веток облетают сны и чьи-то мечты.
– Аниф, ваше благородие.
Нет, не так.
А вот так:
– Аниф, к вашим услугам.
И тоже не так.
– А… а как. А черт его пойми, как…
– Аниф, к вашим… благородиям.
Ай, глупый, глупый Аниф, всё-всё перепутал. Аниф только в столицу пускать. Сидел бы Аниф в своем Зальцбурге на радость туристам, всё бы хорошо было, а тут нате вам, понесла его в столицу нелегкая…
Ну, на счастье Анифа никто и не услышал ничего. Да кто его слушать будет, эка невидаль – Аниф.
Что?
Какой Аниф?
Ну, хоть вы на него посмотрели. Да замок Аниф, стоит в Зальцбурге на озере туристам на радость, а тут вот решил мир повидать…
И Хофбург оборачивается.
Хофбург, это дворец такой в Вене.
– Что вы сказали?
Ну, хоть Хофбург Аниф услышал, и то хорошо.