– Он действительно мог застрелить?
– Виктор? Да как нечего делать!
Еще одним источником дополнительного питания для нас был поиск яиц. И не каких-то, а куриных и самых свежих. Валерка-прохиндей знал, что в каждом доме найдется хоть одна какая-то из куриц, которая несется не на своем дворе, а там, где судьба сподобит. Но мало этого, он знал места, где эти яйца надо искать. И находил. Очистив о траву такое яйцо, мы выпивали его свежим. Не тащить же добычу домой в общий котел! Если не находилось яиц, он искал куриц, готовившихся разрешиться бременем, хватал несушку и одним шлепком заставлял освободиться от яйца. Как он этого добивался, не понимаю.
Выдумщик и заводила, Валерка иногда выкидывал такое, что повторить невозможно. Помнится, в пору повсеместного увлечения королевой полей – кукурузой – стали строить отстойники, в которые кукуруза складывалась на зиму для силоса. Силосохранилища у нас на ярославской земле существовали трех типов: в виде башен, в виде траншей и в виде ям. Такую яму соорудили и в Малитине с правой стороны от входа на скотный двор. Яма, глубиной метров пять и шириной не менее четырех, была выложена по диаметру кирпичом, забетонирована и заизолирована от грунтовых вод. Тем летом мы помогали на заготовке силоса. Трактор подвозил телегу с кукурузой к яме, сваливал рядом с ямой и отправлялся назад. Мы вилами подтаскивали кукурузу к самому краю и сваливали вниз. А кукуруза вымахала приличная, вроде и подцепишь чуть, а тащишь с трудом. Подтащив, остаешься без сил, и нередко вместе с кукурузой вниз летели вилы. Тогда по лестнице, закрепленной у края ямы, спускались, чтобы поднять их наверх. Когда вилы выпали у Валерки, он не стал терять времени на лестницу, прыгнув вниз. Рассчитывал встать на ноги, а рухнул головой, и не в кукурузу, а на не закрытый еще ею край бетонированного пола.
Хорошо – не вертикально головой вниз, а как бы по касательной. Но удар был таким, что наверх его поднимали с помощью взрослых. Отвезли в фельдшерский пункт села Макарова. Там, осмотрев, переправили в Ростовскую районную больницу. Рентген показал обширную гематому внутри и трещину черепа снаружи. С трудом выходили его врачи, но позже полученная травма все равно сказалась.
Завершал нижнюю часть Малитина еще один пруд, гораздо более обширный и чистый. Лошадей в нем не поили и гусей не спускали. Сюда перебрались Осиповы, продав старый, ставший маленьким дом, купив у цыган (!) гораздо более обширный на берегу того пруда. В нем в изобилии водилась рыба, и наш кот Обормот ловил её в достатке для собственного обеда. Я с интересом наблюдал за тем, как кот пробирался к берегу, таясь в высокой траве. От кого? Непонятно. Не от рыб же! Затем выбирал место, откуда хорошо просматривалось зеркало водоема. И вдруг в непостижимо резком и высоком прыжке прямо с берега нырял и появлялся над водой уже с рыбкой в зубах. На берегу съедал её и вновь занимал позицию. Еще такого рыболова мне не встречалось.
За нашим, дома через два, стоял двухэтажный особняк известной актрисы Марины Ладыниной. Позади особняка – третий пруд, маленький, круглый и довольно глубокий, имевший собственное имя – Барский. Откуда оно? Тогда не спросил, сейчас спросить не у кого.
Хорошо помню первый свой приезд в Малитино. Стоял конец августа: жара несусветная, пыль столбом, оводы и мухи полчищами несметными. Помнится плывущий и обволакивающий запах свежескошенной ржи, на уборке которой находились, казалось, все жители деревни, кроме малышни. В её числе мой сверстник, двоюродный брат и единственно близкий мне до конца дней своих сопереживатель – Валерка. Он поразил меня тем, что прибежал к дому не только совершенно босой, но eщe и без штанов. Воспитанный в яслях и садике, я не представлял, что так запросто можно бегать по улице, и смотрел на него разинув рот. Подружились с первого взгляда, и через несколько минут, скинув сандалии, оставив, правда, штаны на помочах, я уже бегал со всей этой развеселой гоп-компанией по деревне и её задворкам. Мы играли в прятки, и мне приходилось больше водить, чем прятаться, поскольку не то что захоронок, я и деревни-то еще не знал как следует.