«11 ноября 1957 года, второй по значению сахалинский город и самый большой порт, Холмск, в котором разместилась главная контора островного пароходства.

Прошел почти целый месяц с тех пор, когда я пятнадцатого октября покинул отчий дом, окончательно став на самостоятельный путь дальнейшей жизни. Вся моя собственность состояла из 500 наличных рублей (то есть 50 рублей после реформы 1961 года) и предметов первой необходимости: зимнее пальто, диплом об окончании Владивостокского высшего мореходного училища, в котором проучился с сентября 1952 по 25 июля 1957 года с указанием специальности: «инженер-механик». Все пять лет обучения прошли без особых приключений или неожиданных катаклизмов и закончились защитой дипломного проекта. Не обошлось без традиционного родительского напутствия трудиться честно и добросовестно и не забывать о них. Им, как и всему поколению, выпало немало и хлебнули по полной чаше, надеясь на лучшую сыновью долю, основой которой, по их разумению, являлся безупречный труд на благо Родины, как в известной советской песне: «Раньше думай о Родине, а потом о себе». Вроде бы все ясно и понятно, но как-то прозаично думать о себе в последнюю очередь. Жизнь единственна и коротка, да и Родина – в первую очередь люди, без которых она всего лишь географически незаселенная территория. Поневоле задумаешься, что-то не сходятся концы с концами в таких ультрапатриотических куплетах, исполняющихся в торжественной манере гимнов. Проводы не обошлись без слез матушки, мрачного настроения отца и сестер: все-таки провожают едва ли не на край земли, к тому же остров, да еще с совсем непривлекательным названием Сахалин, о котором ходило немало нелестных отзывов, известных еще со времен чеховской «рекламы», после посещения писателем каторжного «анклава» в 1890 году.

На остров прибыли по распределению вдвоем с приятелем Юркой Лавровым на линейном пассажирском теплоходе «Тобольск» вечером двадцать девятого октября и обосновались на жительство в гостинице Сахалинского морского пароходства («бич-холле» на местном жаргоне), которое могло и затянуться. Утром следующего дня встали на учет в кадрах плавсостава, где нас зачислили в резерв, ибо вакантных мест на немногочисленных судах пароходства не было, как на угольных паровиках, так и на раз-два-три переделанных под жидкое топливо пароходах. Другими, общепонятными словами, сразу же стали полноправными «бичами».

Глубокая осень, и все отпускники, отгуляв свое положенное, возвращаются на старые места работы. В это время рассчитывать на быстрое попадание на судно довольно опрометчиво. Не в лучшее время мы появились, если бы дело было весной, тогда другое дело. Опасения, что придется отдуваться за опоздание из отпуска на месяц и 24 дня, что можно приравнять к дезертирству, к счастью, не подтвердились. Порядки в стране не сильно изменились, и еще совсем недавно за опоздание на работу на каких-нибудь десять минут грозила уголовная статья. Видимо, в островном пароходстве существовали свои, отдельные правила, и на подобные выходки никто не обращал внимания, хотя, вероятнее всего, кадровик просто не сравнил фактическую дату прибытия новичков с назначенной. Явились – и хорошо, срочной надобности в них не было, да и выплачивать за «бичевание» 75% должностного оклада не нужно. Ну а если бы такой вопрос возник, то ничего более простого, поистине детского оправдания молодые инженеры придумать не могли: всего лишь смущенно пожать плечами, как бы оправдываясь и признавая вину, что могло поставить в тупик даже умудренного в подобных делах инспектора. Обычно работники начинают придумывать далеко не оригинальные оправдания: заболел сам или папа с мамой и так далее, вплоть до того, что переводил через дорогу старушку. А здесь же во главу угла поставили неожидаемую детскую праведную наивность в надежде обескуражить кадровика. Что-то похожее на несусветный по своей глупости вопрос одного из персонажей романа Николая Семеновича Лескова: «А правда, что Господь старый месяц на звезды рубит?» Таким образом, столь серьезное прегрешение в первый же рабочий день обошлось без последствий. И слава богу, одной проблемой меньше, да еще какой. Она ведь при неблагоприятных обстоятельствах могла испортить не только карьеру, но и всю жизнь. Все-таки наиболее вероятным исходом, спасшим нас от наказания, представляется сезонный избыток кадров в компании: своих некуда девать, а тут еще молодые специалисты! Потому и посмотрели сквозь пальцы на длительную самоволку.