– Вы не могли так поступить со мной! Все было хорошо! Все же было хорошо! Как можно было это разрушить?! Вы чудовище! Зачем?! Зачем вы это сделали?!

– Прошу тебя, прекрати! Успокойся!

Смотря на сурово сдвинутые брови и недовольный взгляд Каина, я вдруг поняла, что без ребенка мне все равно, что со мной случится. Я могла разнести этот дом к чертовой матери, выбить из некроманта весь его дух, уничтожить всех и вся, кто посмел дотронуться до меня и жестоко убить мое желанное дитя. Если в этом мире есть справедливость, то прямо сейчас должно случиться чудо, и я снова окажусь дома, а все прочее будет лишь дурным сном.

Я столько старалась, я отстроила свою жизнь заново, после того как меня едва не уничтожили. Мой жених, мой Макс, он наверняка меня ищет, я должна вернуться. Как они посмели навредить мне после всего того, что я пережила?! Я заслужила быть счастливой, так почему сейчас?!

– Я подержу ее, залей это в рот!

– Но, сир, она захлебнется…

– Нет времени нянчиться!

Я снова ударила Каина, но он ловко поймал мою руку, больно заломив ее у меня за спиной, второй рукой поймал подбородок и надавил на щеки, разжимая челюсть. Горькая, травяная жидкость полилась в рот, заставляя меня замолчать на половине крика и закашляться, давясь лекарством.

– Нашла из-за чего устраивать истерику.

Сипло захрипев и едва восстановив дыхание, я ощутила, как потяжелела голова. Тело переставало слушаться, наливаясь свинцом, и с каждой секундой становилось сложнее сопротивляться. Уставший разум затягивало поволокой, постепенно погружая в темноту.

– Ненавижу…

– Как у нее вообще голос остался, я думал эти твари лишили ее возможности орать.

Последнее, что я ощутила, перед тем как окончательно погрузиться в сон, это мягкость постели и затухающая боль, разлившаяся по всему телу. Тихий голос Ньярла что-то говорил мне о новой жизни, о возможностях и силе, но мне было уже плевать. Я погрузилась в странный и тревожный сон.

Близилась ночь.

Прощальные лучи горящего светила ласкали величественные, пугающие своей высотой стены исполинского Храма, что я рукотворно воздвиг всего пару столетий назад. Алое свечение темного жилистого камня будто выдавало пролитую в просторном главном зале кровь, а блеск, шелковый и влажный, тянул подойти и прикоснуться к сооружению, что своими башенками и удивительными сводами попирало царство богов.

Я видел это не единожды, но каждый раз завидовал себе. Стоя на крыше, я с упоением смотрел, как шепчет закат и многоокое ночное небо сулит вернуть обманчивое, благостное солнце. Оба они: и свет, и тьма, были богами-близнецами, что обязались помогать, но я теперь готов проклясть их ненавистное внимание. В труде всю жизнь и почитанье я стал слугой, рабом и узником чужих желаний. Взрастив любимую страну, я сам обрек ее на погибанье, создав того, кто смерть и боль внесет в прекрасные края.

Судьба сменялась, словно тающий мираж, и темный век ведет к концу, за мной уже идет моя убийца.

Как долго я смогу ее дурачить?

***

Короткие светлые волосы переливались в ярком свете солнечных лучей, словно нимб. Серебряный доспех сверкал, будто его хозяйка была в небесном одеянии. Тонкие черты лица, брови сведены к переносице, губы поджаты, но даже так я видел ее ребенком. Дитя, чья жизнь угодила в руки богов, став разменной монетой за счастье целого мира. Понимаешь ли, что я сейчас чувствую?

В ее руках рунный клинок, а за спиной целая армия, но дева медлит, она боится и ищет поддержки, будто не до конца уверенная в собственном выборе. Какая злая шутка, тебе дали силы, чтобы сражаться со злом, очистить мир от скверны и вести за собой народ, но ты не видишь ни зла, ни скверны, ни своего пути.