– И что?

– И тут сам Тарас Игнатьевич и пришел!

– Да-а, Семенов не смог сдержать смех, -неудобно вышло.

– Вот он и ушел. Так еще там так было: Тарас Игнатьевич вот тут стоит и говорит ему, -она порылась в телефоне и зачитала: «Заманцев, вы когда-нибудь слышали: «Мне не смешно, когда фигляр презренный пародией бесчестит Алигьери?». А Петя и отвечает: «Да, это Сальери Моцарту говорит». Ну, тут Тарас Игнатьевич уже совсем красный такой мимо него прошел. После этого Петя и не ходил.

«Ну что ж, -подумал Семенов, -конфликт налицо. Только не Петр зарезал руководителя объединения. Или сам руководитель не отравил, так хоть зарезал? Неделю ждал? Странно»

Тем временем, подошло еще несколько человек, и наконец, между креслами, звеня ключами, быстро прошел седой сутулый человек в сером пальто и открыл аудиторию. Вот и преставилась отличная возможность поговорить с таинственным Тарасом Игнатьевичем.

Пока он еще не вошел в аудиторию, Семенов окликнул его:

– Тарас Игнатьевич, можно с Вами поговорить? —тот повернулся:

– Да, конечно, а вы стихи принесли?

– Нет, я следователь Семенов, вы слышали, что было нападение на члена вашего объединения?

– Нет, пока не слышал, а на кого именно?

– На Петра Заманцева, он сейчас в больнице, мы проверяем все его связи. Извините, а Ваша фамилия как?

– Заходский. Давайте поговорим не здесь, пойдемте на улицу, все равно я курю перед заседанием минут десять.

– Давайте. -они вышли на теплую вечернюю улицу, руководитель выбил сигарету из пачки, закурил, -Спрашивайте.

– Видите ли, пока мы выявили у него только один конфликт – с вами. Хотя просто непонятно, как он мог к этому преступлению привести, но вы не расскажете своими словами, что там произошло?

– Ничего там не произошло. —Тарас Игнатьевич раздраженно бросил в урну недокуренную сигарету, -Видимо, после подачи заявки, Петр решил, что теперь ему сам черт не брат и решил посмеяться и надо мной, и над тем, что для меня было свято. Если бы он просто спародировал меня, это бы я ему простил, но он решил показать, как я будто бы с презрением разбираю стихотворение Мандельштама «Ленинград». У меня к Мандельштаму отношение святое, я все о нем знаю. Его пародию я повторять не стану.

И сравнение его меня тогда тоже крепко задело. Я ему не Сальери просто потому, что я знаю, что я не поэт, и не пытаюсь поэтом казаться. Я литературовед, и с мнением моим считаются. —он вздохнул и продолжил, -Через дня два я успокоился уже, но он больше не пришел. Заявку на него пришлось снять. А на самом деле я сам же и виноват – вылез со своей фанаберией. И с чего я решил, что только я Пушкина и читал? Вот и вышло, что ученик превзошел учителя, а потом я уж и вовсе нехорошо поступил – сказал охраннику – пусть передаст Петру, что тот здесь не угоден. Извините, я старомодно выражаюсь.

– Ничего, а вот вы говорите все: «конкурс», «заявка», а это что за конкурс?

– А, да, я не заметил, что и не объяснил. В Литературке был объявлен поэтический конкурс с призами от десяти до ста пятидесяти тысяч и отдыхом творческим в санатории. А посылать можно только от литобъединений.

– И вы Заманцева на конкурс направили?

– Не только, еще Меркулова. —«Опять Меркулов, -подумал Семенов, -да что ж такое!», -У него тоже стихи неплохие, хотя какие-то грустные и нежные. Немужские какие-то стихи, даже странно.

– Ну, всяко бывает… -после этих слов Тарас Игнатьевич посмотрел косо:

– Это вы на декаданс намекаете? У него так-то девушка имеется. Просто как-то он так раскрывает все с женской стороны хорошо… Немногие женщины так сумеют. Детские у него тоже часто получаются.