– Привет. С праздником тебя, – гремит на весь двор. – Как дела? Как здоровье?

И не дождавшись ответа, торопливо сообщает:

– Иду искать работу. Сейчас выхожу из квартиры, а там соседка стоит и матерится.

Он возбуждённо вскакивает и в продолжении рассказа размахивает руками, не замечая упавшей на землю папки.

– Совсем молодая, а матерится, как мужик! У неё совсем мозгов нету. Ей в больницу надо, – возмущается неизлечимо больной.

«Нормальный же мужик», – заключаю я, продолжая движение вдоль длинного дома мимо соседних подъездов, – и все мы во многом похожи на этого Раиля».

Ведь редко кто в состоянии удержаться и упустить подходящий из предоставленных жизнью моментов, чтобы уличить любого в том, что он хоть в чём-то проигрывает на его фоне. Но мне ближе по духу другой мой сосед, который возвращаясь откуда-то напролом через заросли колючего кустарника, медленно вразвалочку продвигается к своему подъезду, активно жестикулируя и что-то терпеливо доказывая своему, только ему видимому, собеседнику. Он присаживается на скамейку, закуривает и продолжает начатый монолог-диалог:

– Не спорь со мной. Ты ничего не знаешь. Не прогоняй его, а научи. Он же ещё совсем молодой!

Мне так же сложно бывает договориться со своими виртуальными оппонентами, а сложнее всего – помирить всех своих «тараканов» и найти очередной компромисс в бесконечных противоречивых спорах с самой собой. Но это не мешает окончательно разобраться с тем, кто он, интроверт – проклятый или счастливчик.

Каждое утро на дворовых скамейках я наблюдаю мужичков, много повидавших и много потерявших в многолетней кровопролитной борьбе за свою свободу и независимость. Но по достижении определённого возраста становится очевидно, что вся каждодневная домашняя работа, которая вокруг как-то сама по себе благополучно выполнялась без их участия, требует огромных затрат времени и сил. Устоявшиеся взгляды приходится пересматривать, и теперь бывшие дон жуаны и альфа самцы солидарны со всеми сторонниками известной истины о том, что затянувшееся одиночество опасно для человека. У одних из них в руках – пластиковые бутылки с водой, другие застыли в ожидании чего-нибудь покрепче, но и те, и другие пытаются по-своему со мной заигрывать. И всё, что нас объединяет, это всего лишь возраст, и мне не составляет труда в очередной раз выбрать между скучным однообразным общением с потрёпанными жизнью, стареющими соседями и привычным, гораздо более комфортным, одиночеством.

Большинство из нас, как говорится, мечтая об океане, чаще всего довольствуется лужей, но стоит ли списывать этих заурядных представителей народных масс в число самых несчастных, если финальные аккорды жизни уравнивают всех? И когда мне вдруг встречается какой-нибудь образец азартных смельчаков из тех, кто молодым и здоровым «шёл по трупам», благодаря чему многих обогнал и во многом преуспел, очевидно, что он не выглядит здоровее и счастливее многих других, осторожно и бережно ступающих по жизни, во многом себе отказывая, а чаще всего совсем наоборот.

Большинство из тех, кто ещё молод и полон сил, уже с утра заняты хлопотами по обеспечению своего пожизненного прожиточного минимума, и во время утренних прогулок можно встретить лишь счастливцев, уже заработавших возможность свободного передвижения в пространстве в любое время суток. Приятные сюжеты скромной провинциальной жизни можно наблюдать не часто, но я замедляю шаг и с умилением провожаю взглядом сгорбленную супружескую пару, с трудом преодолевающую самый тяжёлый отрезок жизни на пути к своей последней осени. Только самым толерантным, терпеливым и снисходительным по силам дождаться такого финала и, каждый раз откладывая очередную попытку расстаться, прожить весь век вместе. Две согбенные фигуры, всю жизнь подпирающие друг друга, и привыкшие полагаться только на себя, образуя прочный монолит, застрахованный от всех несчастных случаев, боятся теперь только одного – доживать свои последние дни в полном одиночестве.