– Комсомольцы-добровольцы,

– Мы сильны нашей верною дружбой.

– Сквозь огонь мы пойдём, если нужно

– Открывать молодые пути.

– Комсомольцы-добровольцы,

– Надо верить, любить беззаветно,

– Видеть солнце порой предрассветной,

– Только так можно счастье найти!

Увидеть солнце перед рассветом удавалось отнюдь не всем.

Народу приходилось работать по шестнадцать часов в сутки, питаться тухлой селёдкой и мороженой картошкой, жить в сырых землянках, которые они сами же и выкапывали. Но ни холод, ни слякоть, ни изнурительный труд и нищенский паёк не помешали построить в стране в первую же пятилетку 35 производственных гигантов.

Гражданская война, военный коммунизм и последовавший за ним голодомор вначале 1921-1922 годов, а потом и 1932-1933, унесшие жизни десятков миллионов человек не смогли помешать пропаганде внедрить в сознание большинства идею, что все лишения – дело временное, преходящее. Главное, за что надо бороться – это установление Советской власти и строительство коммунизма во всём мире.

– «Даёшь Первую пятилетку в 4 года!»

Весь облик неизменно подтянутого деда, его привычки зачёсывать густые вьющиеся волосы назад a la Николай Островский и носить бородёнку a la «всесоюзный староста» Калинин, ходить в гимнастёрке, портянках и кирзовых сапогах круглый год и одеваться в торжественных случаях в военного же покроя китель и брюки-галифе – были данью временам его молодости.

Манера безапелляционно изъясняться на любые темы (кроме стоящих особняком охоты, искусства, садоводства и природы вообще) говорила о кремнёвом характере повидавшего за долгую жизнь виды человека.

А полное отторжение заграничных культуры и общественного устройства говорили о сталинском мобилизационном сознании, киянкой вколоченным на заре туманной юности в девственные беззащитные мозги.

– Нас враги со всех сторон окружили колючей проволокой. Как волчий выводок в бору флажками! – не уставая внушал домочадцам дед.

– Смерти я не боюсь! – неоднократно и пафосно признавался старик восхищённым внукам.

Наставлял глупышей: – А вам, если сопли жевать будете, американцы со спины ремней нарежут. Это уж будьте покорны!

Дед родился в семье начальника станции Лебедянь Рязанско-Уральской железной дороги в 1911-ом году и был третьим по старшинству сыном среди пяти детей.

Про Октябрьский переворот 1917-го года и спровоцированную им гражданскую войну знал не из газет. Но рассказывал об этих годах неохотно.

Толик только раз услышал краем уха, что, когда деду было десять, в Лебедяни останавливался невиданный доселе монстр – бронепоезд транспортной ЧК, едущий в Тамбов для подавления восстания.

Крестьяне чернозёмной зоны России поверили талантливому, властолюбивому, нахрапистому и циничному пропагандисту с псевдонимом «Ленин» и в первую половину 1918-го активно жгли имения помещиков и приходы попов, надеясь на скорое исполнение его обещания о передаче в собственность земли.

Как выяснилось уже через полгода после переворота, поговорка «обещать – не значит жениться!» пришла в наш обиход не откуда-нибудь, а прямиком из подобных политических сватаний.

Было торжественно объявлено о восстановлении сельских призывных пунктов и всеобщей мобилизации для пополнения рядов Красной Армии. Дезертиров и уклонистов вылавливали, укрывателей брали в заложники, активно недовольных расстреливали по приговору полевого суда. Суд частенько составляли два члена: командир отряда и политрук.

Крестьяне схоронились, кто где мог, по хуторам и заимкам, но тут большевики во всеуслышание объявили о приходе коммунизма. Пока только военного. Что означало насильственное изъятие «излишков продовольствия» у сельчан.