один мой однокурсник, приехавший из деревни учиться в университет, всегда намекал всем преподавателям, что он регулярно ходит в мечеть и порядочный парень, на что им попросту неудобно было ему ставить два, или разновидности неадекватных людей – как можно в двадцать или двадцать пять лет рассуждать о нюансах религиозных вопросов, когда прекрасная погода, все молоды и красивы, и много прекрасных девушек, с которыми уж точно есть темы поинтереснее.

Что именно до разного рода сектантов, с одной стороны, конечно, жаль их, с другой – это их выбор, и, как говорил чеховский доктор, не стоит мешать людям сходить с ума. Почему бы и нет? Возможно завтра тебе в трудную минуту поможет именно какой-нибудь сектант, а не отравленной пропагандой большинства наивный неумный человек, который, поддавшись толпе, будет готов убить тебя за какое-нибудь не такое, как у всех мнение. Это не самые легкие вопросы, потому как своего рода зомбирование есть везде, а власть иногда преследует сектантов, потому как монополия влияния на умы и сердце есть только у нее. А уж тем более, когда дело касается финансовых вопросов.

Как ни верти, а собственные мысли занимают человека больше всего. Когда ходишь практически целый день на улице, времени для размышлений достаточно. Иногда делаю фото облетевших деревьев, необычного неба на фоне утренней тяжеловесности поздней осени, где отчетливым проблеском попадает неожиданная , но уверенная маленькая луна, грязи много теперь. Умение делать дороги теперь очень бросается в глаза неимоверным ее количеством, и порой приходится очень далеко обходить то, что можно пройти буквально за несколько шагов, чтобы не оказаться по колено в этом отвратительном месиве. В одном магазине увидел неожиданно жирного большого кота, серый, важный и немного сердитый, как все перекормленные возле отделов мяса, лениво и неторопливо смотрел в окно, задумчиво поскребся лапой в стекло, пооблизывал себя и продефилировал на улицу.

В одном из магазинов пришлось долго убеждать сделать заказ на минималку. Разговорились в процессе очень. Начала она про свое одиночество рассказывать и как сложно найти мужика нормального. Что все хотят на готовое, что лишь бы ножки свесить, что болт дома прикрутить не могут, потом про типажи мужиков пошла жара. В какой-то момент мне поднадоело, я говорю – А вы все восемнадцатилетние девицы на выданье? С прицепами, не первой молодости и свежести, с увеличением количества говна в голове за прожитые годы – вы же ведь не стали с молодых лет умнее, терпимее, веселее, страстнее наконец? Нет? – Нет. Что ж теперь на первого встречного кидаться? Мне и одной хорошо. – Ну вот и надо с этого начинать, что хорошо одной, а база под это сама подъедет. Мужчины сами виноваты. Унизили себя прогрессивными идеями. Правами женщин. И понеслась. Сами не заметили как стали прислужниками бабья. Было время, над которым сегодня смеются, что девушка в брачную ночь девственницей должна быть. Простынь наутро гостям показывали. Развод позором считался. Бабы с нелюбимым жили – и ничего, стерпливалось и слюбливалось и по куче детей рожали и счастливее были во много раз сегодняшних. А сегодня чуть что не так, да не по моему – разведусь даже с детьми. Один хер лох найдется, который меня возьмет и детей моих со мной содержать будет и нормой это считать. Бабки пополам, отжать, распилить, суд в нашу пользу, так как суды бабьем переполнены, равенство полов же – раньше-то и представить невозможно было женщину судьей, а сегодня невозможно представить наоборот. Женщина может быть какой угодно – умной, честной, заботливой, ранимой, расчетливой – но справедливой никогда.