А слева цветущий сад. В нём и яблони, и груши, и вишня, и кусты различные тоже цвели, и всё это в свете закатного рыжего солнца приобрело розово-оранжевый оттенок, а ещё скамеечка деревянная стояла, а рядом высокая глиняная поилка, в которой резвились, громко чирикая, три птички.

– Нам сюда, – неизвестно как определил Уилл и… перешагнул через забор, напрочь проигнорировав имеющиеся ворота.

– Очень вежливо, – не смогла не прокомментировать я и пошла как все нормальные люди – через ворота.

И вот пока я с ними возилась, Уилльям успел по дорожке к дому пройти и в закрытую деревянную дверь постучать.

И представьте же себе моё удивление, когда из-за этой самой двери прозвучало надрывное:

– Целоваться не буду!

Причём, судя по голосу, женщина там была уже в приличном возрасте, а если судить по степени надрывности – повторяла она это уже далеко не в первый раз.

– Э-э, – Уилл обернулся и недоумевающе на меня посмотрел, затем снова уделил всё своё внимание двери и деликатно ответил: – Да я и не претендую…

Я тихонько подошла и рядом с другом остановилась, а женщина в доме распереживалась пуще прежнего:

– Артефакты не покупаю, в культы не вступаю, муж дочери не нужен!

Я даже не знала, как на такое реагировать, а Уилл возьми, на меня покосись и спроси насмешливо:

– А жена сыну?

– Дурак! – Я парня по плечу стукнула и повысила голос: – Нас к вам отправила девушка из лавки.

– Амулетчица, – подтвердил боевой маг.

Некоторое время за дверью царила тишина, а потом всё тот же голос недоверчиво уточнил:

– Богдана что ли?

Ну, вот мы и выяснили, как её звали.

– Ага, – честно подтвердил Уилл.

И нам открыли. Удивительно даже.

Дверь отворилась, на порог ступила женщина лет пятидесяти, может больше, в расшитой красными цветами юбке до пола, в белой заправленной рубашке, с морщинистым лицом и толстой серебряной косой, закрученной вокруг головы.

– Комнату снимать пришли? – Нас с неприкрытым подозрением и прищуром внимательно оглядели с головы до ног.

Сначала меня, потом Уилла – куда внимательнее, как наиболее подозрительного. Да-да, меня этот парень тоже настораживал, и не будь мы лучшими друзьями – я бы ему совершенно не доверяла. Напротив, держала бы с ним ухо востро.

Но это мне известно, и всей нашей академии тоже, а вот женщина ничего странного в широкой и чистой улыбке обаятельного паренька не заметила, но для порядка губами пошевелила и словно бы нехотя посторонилась, разрешив:

– Ну заходите, коль пришли. Только поживей!

Нам повторять дважды нужды не было, сначала в дом шагнула я, за мной и Уилл, дверь за нашими спинами была тут же закрыта.

А дальше началось удивительное!

– Уф! – Женщина, которая за нами была, с наслаждением спину размяла, плечами повела, головой покрутила… подняла руки и сняла с головы седой парик, тряхнула головой, распуская уже свои длинные русые локоны, отлепила от лица накладной крупный нос, обнажая свой, весьма маленький и аккуратный, тыльной стороной ладони стёрла с губ бело-синюю помаду, делая их уже нормального розового цвета…

И после этого, частично лишившись своей маскировки, весьма молодая, как оказалось, девушка со вздохом посмотрела на застывших от удивления нас и:

– Рассказываю, – снизошла она, – вы в восточном храме не были, значит, вам мозги промыть ещё не успели.

Это было потрясающе. Я потрясалась на всю катушку, Уилл, судя по шокированному взгляду, тоже познавал все прелести потрясения, а хозяйка дома откинула свой парик на стул у входа и полезла под собственную рубашку, чтобы уже через несколько секунд вытащить оттуда накладной живот.

И всё это сопровождалось звучанием её негромкого, немного грубоватого, но в целом приятного голоса: