Элизабет вскинула голову.

– Послушай-ка, Арабелла. Давай я расскажу тебе немного об Уайтлифе, тогда ты хоть будешь знать, что тебя ждёт. Тебе не понравится школа – а школе не понравишься ты. Уж лучше подготовить тебя заранее, чтобы знакомство не оказалось для тебя слишком горьким.

Арабелла кивнула. Похоже, она немножко струсила.

– То, что я тебе расскажу, порадовало бы большинство детей, ведь в школе всё устроено разумно, с уважением и заботой, – начала Элизабет. – Но, боюсь, такой, как ты, мисс её Высочество-Величество, уайтлифские порядки придутся не по нраву.

– Не смей меня так называть! – рассердилась Арабелла.

– Вот послушай. В школе у нас два председателя, их зовут Уильям и Рита. Оба замечательные. Уильям руководит мальчиками, а Рита девочками. И ещё есть двенадцать старост.

– А это кто такие? – спросила Арабелла, сморщив нос, словно почувствовала дурной запах.

– Лидеры школы, – пояснила Элизабет. – Их выбирают сами ребята, потому что все им доверяют и знают, что они добрые, справедливые и умные. Старосты следят за тем, чтобы всюду соблюдались правила пансиона, и сами соблюдают их, а ещё они помогают Уильяму и Рите решать на еженедельных собраниях, кто из ребят заслужил наказание, а кто награду.

– Что ещё за собрания? – насторожилась Арабелла, вытаращив от удивления свои голубые глаза.

– Ну что-то вроде детского парламента, – объяснила Элизабет. Ей нравилось рассказывать Арабелле об их школьном устройстве. – На каждом собрании мы сдаём все свои деньги в общую кассу, это правило. У нас даже заведена специальная коробка.

– Что? Сдавать собственные деньги в какую-то коробку? – возмутилась Арабелла. – У меня много денег, и я ни за что не стану этого делать! Что за дурацкая идея!

– Может, она и кажется дурацкой, но только поначалу, пока не привыкнешь, – сказала Элизабет, вспомнив, как всего две четверти назад сама негодовала по этому поводу. – Но на деле всё очень здорово придумано. Понимаешь, Арабелла, нехорошо, когда у кого-то одного или двух полно денег и они могут тратить их на что угодно, а у кого-то их вовсе нет. Это нечестно.

– А я думаю, очень даже честно! – выпалила Арабелла, догадавшись, что именно она будет одной из немногих богатых учениц.

– А вот и нет! – возразила Элизабет. – А дальше мы поступаем так: всем раздаём поровну – каждому по два фунта на неделю, их можно тратить на что угодно. Всё по справедливости.

– По справедливости? Всего по два фунта?! – ужаснулась Арабелла.

– Ну, если тебе вдруг понадобится больше, обратись к председателям, и они решат, выдать тебе ещё или нет, – объяснила Элизабет.

– А чем ещё вы занимаетесь на этих ваших собраниях? – спросила Арабелла. – По мне, так они просто ужасные. Разве учителя не имеют на них права голоса?

– Только если мы к ним обратимся. Понимаешь, взрослые хотят, чтобы мы сами устанавливали правила, сами решали, как и за что наказывать, и сами определяли поощрения. Например, предположим, ты, Арабелла, слишком высокомерная, что ж, мы попробуем излечить тебя…

– Не надо меня лечить, – твёрдо заявила Арабелла. – Тебя саму стоило бы излечить много от чего. Удивительно, почему старосты этим не занялись. Может, начнут в этой четверти?

– Да я сама теперь староста, – с гордостью сообщила Элизабет. – Одна из двенадцати членов президиума, которые сидят на подиуме во время собрания. И если кто на тебя пожалуется, я буду вправе судить и решать, как с тобой поступить.

Арабелла покраснела.

– Ничего себе! Не хватало ещё, чтобы такая невоспитанная девочка, как ты, судила меня! – выпалила она. – Да ты даже ходить правильно не умеешь, у тебя нет никаких манер и ты вечно хохочешь во всё горло!