– В Наре хорошо. Старые храмы, древние кладбище. Всё тихо, музейно, нетронуто. Олени бродят по заброшенным паркам и питаются путеводителями.

В его речи и правда проступал кансайским выговор, и этим невольно он напоминал покойного Садатаро.

– А твои родители остались в Наре?― продолжал Кимитакэ.

– Да, я здесь один. Я всегда один.

– У нас довольно непростая школа. Почти у всех ― влиятельные родители.

– Это не имеет значения. Как сказал поэт ― “Я знаю, зачем иду по земле. Мне будет легко улетать”.

Кимитакэ покопался в памяти, но не обнаружил там ничего похожего ― ни в школьном курсе литературы, ни в том, что успел прочитать сам.

– А что за поэт это сказал?― осмелился спросить он.

– Не важно. Этот поэт ещё не родился.

Кимитакэ попытался осмыслить то, что только что услышал. И решил, что будет лучше просто продолжить расспросы.

– Ты необычно выглядишь,― осторожно заметил он.

– Это потому, что я и сам необычный. И это вылезает наружу.

– У нас в школе немало необычных. Родители влияют. Но даже нам по случаю войны не разрешают отращивать волосы. Так что тебе придётся прийти в соответствие, если собираешься у нас учиться.

– Ничего подобного.

– Но правила одни на всех.

– Вам запрещают ОТРАЩИВАТЬ, а я с ГОТОВЫМИ пришёл.

– В этом же нет никакого смысла.

– В этом есть весьма глубокий смысл,― возразил Юкио и тряхнул лоснящимися локонами,― Я весь зарос, усердно занимаясь учением. Я не мог отвлекаться на парикмахеров. Так зарастают тибетские отшельники.

– Только у тибетских отшельников ещё усы и борода бывают.

– Зачем мне усы? Я же не собираюсь заседать в парламенте.

– А парламент тут причём?

– Я слышал, в наш парламент без усов не пускают.

– Похоже, у тебя на всё есть ответ.

– Привыкай: со мной вам будет непросто,― предупредил Юкио,― "…Капризный, высокомерный, его эгоизм беспределен; говорит мало, умеет напористо возразить, тщеславен, полон самолюбия, стремится достичь всего сам".

– Это ты о себе?

– Это характеристика Наполеона Бонапарта, полученная при выпуске из военного училища,― гордо произнёс новичок,― А я предупреждаю ― со мной будет ещё сложнее.

– Получается, у нас в школе появится хулиган?

– Никогда! Это слишком низко!

– А что для тебя высоко?

Вместо ответа Юкио остановился. Мальчик очень серьёзно посмотрел на спутника и вдруг ткнул ему в грудь рукоятью зонтика.

– Слышал про Стальную Хризантему?― спросил он.

– Нет. Что это такое?

– А ты как думаешь?

– Не знаю,― Кимитакэ невольно шагнул назад,― Я не силён в новейшей техники. Это специальные шестерни? Какие-то детали механизмов?

– Это секретное общество.

– Они же запрещены!― не выдержал Кимитакэ.

Юкио усмехнулся и зашагал дальше ― с таким видом, как будто и так знал, куда идти. Кимитакэ догнал его и направил в нужную сторону.

– Так что это за общество?― запыхавшись, спросил он.

– Секретное общество при императорском министерстве образования,― отчеканил Юкио,― А также весьма мощное оружие в руках правительства. Так что Стальная Хризантема ― не враги государству.

– Но зачем министерству образования ― секретное общество?

– У нас есть армейская секретная полиция. Есть флотская военная полиция ― потому что раз что-то есть у армии, то должно быть у флота. И есть внутренняя тайная полиция, эти цензоры с пулемётами. Это тебя не удивляет.

– Ну не может же флот от армии отставать! Таков принцип нашей обороны. У армии есть крейсера, а у флота ― пехотные дивизии.

– Вот тут ты всё верно соображаешь.

– Но зачем своя цензура министерству образования? От кого она защищает? От невежества?

– От невежества даже Будда защитить не может. Но ты правильно угадал. Это очень специальная организация, её помощь требуется очень редко.