Но зато изменилась она. Преображение видно невооруженным взглядом.

Повзрослела.

Это уже не маленькая девочка, которая носилась вместе со мной и ее братом во дворе и скакала по деревьям. Не та задира, что вечно таскала мои конфеты и потом спирала на меня раскиданные по дому фантики, спрятавшись за углом. Не та девчонка, которую можно просто подойти и щелкнуть по носу или дернуть за косичку. 

Выросла. 

Девушка.

До одури красивая, надо сказать. Вообще дочурка Гаевских никогда дурнушкой не была, но сейчас исчезли всякие намеки на подростковую угловатость, трансформировавшись в приятные женские формы с крышесносными изгибами и размерами там, где оно нужно. Длинные темно-шоколадные волосы, что с детства слегка вьются и манят, уже почти до поясницы и лежат пышной копной.

Она стоит, насупившись, и стреляет в меня темными от злости глазами. В джинсах и джинсовой рубашке с этим кожаным рюкзачком на одном плече и угрожающе сложенными на груди руками. Всем взглядом говоря: не смей ко мне подходить, индюк.

Три ха-ха, дорогая.

– Вредина, – улыбаюсь самой обезоруживающей в своем арсенале улыбкой и обнимаю за плечи, дурея от сногсшибательного аромата ее волос. – Скучала?

– Индюк! – что и требовалось доказать! Смотрит на меня снизу вверх, дуя губы, эльф, что почти на две головы ниже меня и, ткнув острым локотком по ребрам, скидывает руку со своих худеньких плеч. 

– Да ладно, Летт, – деланно обижаюсь, разводя руками, – два года меня не видела и даже не скажешь привет? 

– Привет, – подозрительно щурятся большие, чарующие глаза за веером охрененно густых ресниц. Черт, любая моя ночная пассия позавидовала бы таким глазам.

– Я соскучился.

– Ха, так я и поверила, Стельмах, – Летта резко разворачивается и припускает вон по коридору, но ноги у меня длинные, и шагать быстро я тоже умею.

– Да нет, это ты должна была сказать, мелкая, – обгоняю девчонку и, шагая вперед спиной, щелкаю по аккуратному носику и подмигиваю. – Как дела? Как первый день?

– А сам не догадываешься, “как”? – она явно на меня зла. Да, собственно, всегда зла. Это уже ее любимая тактика поведения в моем обществе. – И я не мелкая, – бьет меня ладошкой по руке. – И лучше скажи, какого черта ты вылез из своего Питера, Сим?

– Возможно, соскучился по тебе, нет? Не рассматривала такой вариант? – полуправда, полуложь – идеально.

– Ты не умеешь скучать, – ухмыляется девчонка, как мне кажется, обиженно, и притормаживает около одной из аудиторий. – Да и в таком случае мог бы позвонить, двадцать первый век, умник. 

– Я был занят.

– Все два года?

– Типа того, – пожимаю плечами, бросая взгляд на табличку. – Юрченко М.В? История искусств? – удивленно вскидываю бровь и смотрю на девушку, провожающую взглядом студентов, которые косятся на меня. Да уж, вот почему она так взбеленилась. Наша маленькая Летта не любит быть в центре всеобщего внимания, а я, практически, оно и есть. – Художка, что ли?

– Что тебя так удивляет? 

– Ты умеешь рисовать? 

– Ну, уж явно лучше, чем ты. За те рисунки в школе, что ты мне рисовал на ИЗО, стыдно до сих пор! – улыбается Летта. – У тебя сегодня зачет по физподготовке? 

– Кажется, – удивлен такому перескоку с темы на тему, – а что? Уже успела заглянуть в мое расписание, вредина?

– Не льсти себе. Знакомый учится на одном с тобой потоке. Так что… – дергает ручку двери девчонка. – Я опаздываю. 

– Хорошего дня, мелкая.

– Чтобы ты провалил зачет, Стельмах, – желают мне от души в ответ в сопровождении  высунутого языка.

– И я рад тебя видеть, заноза, – бросаю вдогонку и слышу ее тихий смех за закрывшейся дверью.

Нет, определенно не изменилась. Все такая же упрямая и вредная до звезд в глазах.