Мария поняла, что беседа закончилась.

– Благослови нас, батюшка, – обратилась она к священнику.

Получив благословение, они поклонились ему, целуя руку, и пошли к выходу из храма.

– Храни вас Бог, дети мои, – произнёс отец Михаил им вслед и направился к алтарю.

На склоне одного из последних сентябрьских дней, когда солнце ещё не опустилось за вершины сосен, по неширокой лесной дороге ехали всадники. Под плащами их блестели кольчуги, на головах красовались островерхие шлемы, все были вооружены. Всадники и кони устали, видимо, путь был долгий и нелёгкий. Впереди в дорогих доспехах ехал боярин Кирилл, за ним парами, чуть не задевая друг друга шпорами, следовали Козьма, Никифор, Фома и Ерофей.

Козьма подстегнул коня и поравнялся с боярином. Кирилл посмотрел на его уставшее лицо и бодрым голосом спросил:

– Что приуныл, Козьма? По дому скучаешь аль притомился?

– Есть, боярин, малость и то и другое. Долго уж мы в пути, и в Ростове были, и во Владимире. А как дома дела складываются-не ведаем, тревожно что-то на душе.

– Не кручинься, Бог даст, скоро уж на месте будем.

Некоторое время ехали молча, изредка поглядывая по

сторонам. Никифор, приподнявшись в седле, покрутил головой, принюхался и крикнул:

– Боярин!

– Что там? – спросил Кирилл, оглянувшись.

– Кажись, дымком потянуло, – крикнул Никифор.

Всадники стали принюхиваться, пытаясь определить, действительно ли пахнет дымом и с какой стороны.

– Да-а, кажись, от нас. Может, случилось что, – с тревогой в голосе молвил Козьма.

Кирилл приподнялся на стременах, тоже потянул носом воздух, оглядываясь по сторонам. Затем махнул рукой, призывая всадников следовать за собой, пришпорил коня и помчался вперёд. Все последовали за ним.

Выехав из леса, они увидели над пригорком со стороны села столб дыма, похожий на большое серое дерево. По мере приближения за столбом дыма показалась глава церкви с крестом, освещённым лучами заходящего солнца, а потом и всё село с горящими домами и суетящимися вокруг них людьми.

Горели три дома, стоявшие у реки особняком отдругих. Возле них суетились все жители села, большинство в прожжённой и почерневшей одежде. Слышались крики, плач и причитания. Мужики и бабы, выстроившись цепочкой до реки, передавали друг другу вёдра с водой. Трое крепких парней поочерёдно принимали их и выливали на догорающие дома. Несколько человек пытались растащить баграми горящие брёвна. Между взрослыми сновали подростки, среди них Варфоломей и Пётр. Те, кто постарше, таскали из реки воду. Командовал всеми Стефан. Одежда на нём местами прогорела, весь он был в саже, но голос звучал твёрдо, уверенно, как и подобает старшему сыну боярина.

В стороне кучками были свалены вещи, которые успели вынести из домов. Кое-где поверх них лежали иконы. Пробегая мимо с пустым ведром, Варфоломей заметил, что одна икона лежит на земле. Остановившись, поднял её, вытер рукавом, перекрестился, бережно положил поверх вещей и побежал к реке.

Подъехавшие всадники соскочили с коней, бросили поводья мальчишкам и кинулись помогать мужикам.

Кирилл, увидев Анну среди измученных и растрёпанных женщин, подошёл к ним и с тревогой спросил:

– Все целы, не погиб ли кто?

Женщины ответили наперебой:

– Слава Богу, боярин, никто не погиб, все целы.

– Скотину выгнать успели, только вот добро погибло.

– Как это случилось? – уже более спокойно спросил Кирилл.

– Да всё мальчишки с их шалостями. Зажгли костёр на сухой навозной куче за коровником, он и загорелся, а там и коровник запылал. Так и пошло.

– Хорошо другие дома в стороне, да и вся деревня собралась огонь тушить, а то беда большая могла быть.