– Неужели нельзя было отложить все это до вечера? – бубнил имперский историк. – Вечерняя прохлада, яркие звезды над головой. В такие часы сами боги обращают свой взор к миру смертных. Ну почему непременно сейчас?

Балт слушал его сетования и только язвительно усмехался. Дюкр застегнул пояс и повернулся к седому воину.

– Ну что, идемте… дядя.

Виканец заулыбался еще шире, пока изогнувшийся шрам не превратил его улыбку в две.

Кульп ждал снаружи, восседая на своей низкорослой выносливой лошадке. Дюкр со злорадством заметил, что боевому магу еще тошнее, чем ему.

Они ехали по вымершим улицам. Послеполуденное время здесь называли маррок. В такие часы все здравомыслящие люди прятались в тени своих жилищ, пережидая самую знойную и тяжелую часть дня. Дюкр привык в это время ложиться вздремнуть и сейчас клевал носом. Меньше всего ему хотелось наблюдать магический ритуал Сормо. Колдуны славились своим полным отрицанием здравого смысла и презрением к общепринятым представлениям.

«Если причина истребления виканских колдунов была связана с этим, я бы, пожалуй, оправдал императрицу», – подумал Дюкр.

Он было собрался поделиться своей мыслью с Кульпом, но вовремя вспомнил о Балте.

Покинув город, всадники еще с пол-лиги ехали по прибрежной дороге, а затем свернули в пустоши одхана. Через час они достигли бывшего оазиса. Колодец, питавший эту землю, давным-давно высох. О зеленом островке среди песков теперь напоминали лишь чахлые кедры, окруженные рухнувшими пальмами.

Дюкра поразили… звериные рога, торчавшие из кедровых стволов. Кульп их тоже заметил.

– Наверное, бхедрины, – предположил имперский историк. – Застревали рогами меж ветвей. Рога обламывались, бхедрины уходили, а деревья продолжали расти. Сдается мне, колодец высох не менее тысячи лет назад.

Маг недоверчиво огляделся по сторонам.

– В здешних краях так ценится дерево. Удивляюсь, что эти кедры до сих пор не срубили. Они же почти рядом с Хиссаром.

– Рога служат предостережением, – пояснил Балт. – Священная земля, пусть даже и бывшая. Память-то осталась.

– В таком случае Сормо должен был бы держаться подальше от священных мест, – сказал Дюкр. – Чужие святыни могут оказаться враждебными для виканского колдуна.

– Я давно научился доверять суждениям Сормо Эната, историк. И тебе советую.

– Плох тот ученый, который доверяет чьим-либо суждениям. И прежде всего – своим собственным, – возразил Дюкр.

– Ты идешь по зыбучим пескам, – вздохнул Балт, затем опять улыбнулся. – Так здесь говорят.

– А как говорят у виканцев? – спросил Кульп.

– У виканцев ничего не говорят, – хмыкнул Балт. – Мудрые слова – они как стрелы, что летят тебе в лоб. Как ты поступишь? Понятное дело, пригнешься. Эту истину виканец постигает, едва научившись держаться в седле. А ездить верхом у нас начинают гораздо раньше, чем ходить.

Колдун ожидал их на расчищенном пятачке. Он стоял на остатках горбатого, растрескавшегося кирпичного пола, с которого смели весь песок. В пазах между кирпичами блестели полоски обсидиана.

Сормо застыл, словно изваяние. Кисти рук были засунуты в тяжелые рукава. Кульп спешился.

– Что здесь было? Древний храм? – спросил маг, прихлопнув докучливую муху.

Юный виканец лениво моргнул.

– Мои помощники заключили, что здесь была конюшня. Потом они ушли, не став вдаваться в подробности.

– Ненавижу виканский юмор, – шепнул Кульп, наклоняясь к уху Дюкра.

Кивком головы Сормо велел им подойти ближе.

– Я вознамерился предстать перед магическими силами этого керора. Таким именем виканцы называют священные места под открытым небом.

Кульп побледнел.

– Ты никак спятил? Здешние духи мигом перегрызут тебе глотку, мальчик. Они же принадлежат Семи…