Мила поправила спутанные, прилипшие к лицу волосы, распутала кокон из одеяла и вернула на место бретели сорочки. Вставать не хотелось. Хотелось остаться тут на полу, за кроватью, в рассветных лучах солнца и ни о чем не думать.

Как же она устала. Устала от изматывающих беспокойных снов, от вечной борьбы и от одиночества. Никого из по-настоящему близких людей не было рядом. А так хотелось уткнуться в крепкое плечо, выплакать накопившуюся тоску и страхи, а потом вдоволь надо всем посмеяться. Послушать заливистый смех Ланы, который, как теперь казалось, она не слышала миллионы лет.

Подняться с пола ее заставила мысль о том, что все это может сбыться. Что нужно срочно найти Шанкьяхти, вытребовать у нее руну, защитить, избежать кошмара.

Мила заметалась по комнате, сама до конца не отдавая себе отчета в том, что делает. Найти халат, накинуть на плечи и найти Шану. Одеться, причесаться, потом бежать на поиски. Выглянуть за дверь и позвать кого-нибудь из прислуги. И только когда случайно запнулась, наконец, выдохнула. Спокойно привела себя в порядок и вышла из комнаты.

Решив зайти в кабинет Густафа Маркони, чтобы расспросить его, где Шанкьяхти-хи, еще на лестнице услышала несколько голосов. Кто-то ругался. Ускорив шаг, попыталась прислушаться.

Густафа она определила сразу, еще один голос принадлежал Генри Миллеру, а третий не вызвал никаких четких ассоциаций. Инстинктивно пригнувшись и прильнув к стене, она продолжила путь крадучись, в надежде остаться незамеченной и подслушать из-за чего весь сыр-бор. На удивление не встретилось ни одного охранника. Видимо, по этой же причине спорящие не поставили «Купол» – верили, что все останется между ними. А вот про лингво-сферу они не забыли.

Мила подошла к двери вплотную и замерла, затаив дыхание.

– Возвращайтесь оба домой! – прокричал Густаф и, судя по звукам, ударил по столу кулаком. – Вам, Генри, давно было сказано, что если мальчишка выберет не ту сторону, то церемониться с ним никто не станет! Вам же, мистер Романов, – он на мгновение замолчал, и Мила представила, как он сверлит его глазами, – лучше набраться терпения. Когда Ольгу отправят для лечения… – он опять умолк, но потом также громогласно продолжил: – Искры Воды, я задержу ее до встречи с вами!

Мила прижалась ухом к щели между дверью и косяком, пытаясь лучше расслышать, чтобы понять, что вообще происходит, хотя и так слышала все прекрасно.

Ничего не складывалось. Ольгу отправят для ее лечения и сделают такой же пленницей поместья? О чем они толкуют? Разве Макс говорил не про другого целителя?

Повисла тягучая пауза, как будто этот Романов хмурился, недовольный ответом Густафа, она отчего-то была уверена, что он недоволен таким исходом. Но вскоре он заговорил, и Мила понадеялась, что теперь все прояснится.

– Если бы не устроенное в лазарете Шамбалы, Ольга не стала бы прятаться – не от меня, своего отца. Но вы-то выставили все так, будто ВЕСЬ Конклав Огня с вами заодно. С вами и этим… Штаутом, – фамилию последнего он не произнес – выплюнул, как сплевывают яд, высосанный из раны – уже отравлен, но еще надеешься на спасение.

– А вам так не хотелось быть в Конклаве Огня все это время, что вы на каждом углу об этом кричали! – вскипел Густаф. – Пока членство в Конклаве давало возможность не загреметь на Внешний Рубеж, помнится, вы и словом не заикнулись, что моя политика вам не по нраву. Что поменялось, а? Неужели птичка, которую вы требуете меня вернуть, принесла чего на хвосте, предав своих нынешних покровителей, как предала нас, переметнувшись к Верховному Творцу?