– Но вы ведь как-то принимаете решения несмотря на то, что Первые Говорящие не приходят к согласию друг с другом.

– Да, – согласилась Олети, делая небольшой глоток чая, – но ты не представляешь каких сил это стоит совету и как долго обычно проходят заседания пока обе стороны, благодаря нам Вторым Говорящим, не приходят к приемлемому для обоих сторон решению.

– Цитадель превратилась в бордель, – хмуро хмыкнул Идаши. – Я мог бы ожидать этого от Делании. Эта женщина несносна, но Экхарт. Мне он всегда казался рассудительным и крайне осторожным, порой даже излишне.

– Таким он и остался, – усмехнулась Олети. – И даже, наверное, стал еще более осторожным чем прежде. Именно поэтому Делании удается продвигать некоторые из своих идей в совете. Как по мне, будь Экхарт чуть решительнее Цитадель бы не разделилась. В любом случае ничего бы этого не было не откажись ты пятнадцать лет тому назад от своего места в Высшем совете. Если бы ты Идаши стал Первым Говорящим, Делания обломала бы об тебя зубы. Но ты решил отстраниться и вот результат.

– Ты думаешь мне – эдшарцу, позволили бы стать Первым Говорящим? – усмехнулся он, пытаясь не заострять внимание на теме его выхода из Высшего совета.

Конечно, Идаши в свое время делал все чтобы занять пост Первого Говорящего и даже надеялся достичь своей цели, но спустя столько лет проведенных в размышлениях он уже сомневался в своих прошлых убеждениях. Сейчас Идаши не мог с уверенностью утверждать того, что когда-то был близок к званию Первого Говорящего и, признаться честно, начал сомневаться в том справился бы ли он со своими обязанностями, займи тогда столь высокое положение в Цитадели духа. Такова была цена одиночества. Побудь наедине с самим с собой более десяти лет, и ты начнешь сомневаться во всем, в чем только можно, в том числе и в себе самом.

– А кто бы тебя остановил Идаши? – печально улыбнувшись ответила Олети. – Они же допустили твое назначение Вторым Говорящим и обеспечили место в Высшем совете. Почему бы Цитадели было не сделать тебя Первым Говорящим. Тем более ты сам шел к этому и подготовил благодатную почву, пока сам же не отравил ее своим решением. Впрочем, теперь это уже неважно. Ты сделал свой выбор и понес за него наказание. Как и все мы.

Идаши едва заметно кивнул, соглашаясь с Олети. Он некоторое время молчал, собираясь с мыслями задумчиво следя за тем, как Олети наливает в свою чашку новую порцию чая. И почему она так любит его? Лезшие в голову мысли отвлекали его, не давая сосредоточиться. И какое ему дело до вкусов Олети?

– Ты сказала, что Цитадель разделилась на два негласных лагеря, – наконец произнес он, облокачиваясь локтями о край стола и возлагая подбородок на сцепленные в пальцах руки. – А кого поддерживаешь ты Олети? На чьей ты стороне? Экхарта или Делании?

– На данный момент я в стане Первой Говорящей, – невозмутимо ответила та, отхлебывая немного чая и, потянувшись к вазе с вафлями, улыбнулась Идаши. – Да я понимаю, что это выглядит странным, ведь я только что заявляла о том, что именно Делания возмутительница спокойствия в Цитадели, но тем не менее я одна из тех, кто считает, что Цитадели духа нужны перемены, причем довольно кардинальные. И Делания именно та, кто за все время существования Цитадели ближе всех к тому, чтобы сделать это, если конечно ей удастся обрести нужную долю поддержки со стороны членов Высшего совета. Да, должна признаться с ней бывает достаточно непросто, да что уж там, с ней тяжело всегда, но тем не менее конечный результат может окупить все эти неудобства.

– А что, если у нее ничего не выйдет? – поинтересовался Идаши. Он уже знал от Байнса что Олети якобы поддерживает Деланию, но все же ее признание немного удивило его. – Что, если она потерпит неудачу?