Площадь с фонтаном в виде полногрудой мраморной женщины стояла в окружение четырех небольших, но роскошных особняков. Именно к одному из них, зданию чья территория пряталась за невысокими заборами золотистого, как и сам особняк, цвета и направилась Делания. Высокие башенки с куполами устремлялись ввысь согласно лаидскому стилю. Позолоченная черепица блестела на солнце, а арочный вход в сам особняк, прятавшийся в тени склонившихся над ним ветвей акаций, охраняло двое человек в облачение городской стражи. Делания скользнула в открытые ворота, прошла по выложенной серой мраморной плиткой дорожке. Стражники поклонились ей, Делания кивнула в ответ и вошла в особняк. Первая Говорящая уже знала, что ее ожидают на террасе второго этажа. Туда она и направилась, отмахнувшись от встретивших ее в большой гостиной служанок. В празднество Пути духа принято было отпускать прислугу, дабы те могли принять участие в гуляниях. Хозяйка этого дома не поддерживала эту традицию. Она и сама не участвовала в празднестве и не позволяла делать это своим слугам. Впрочем, те, нанимаясь на службу в дом Табири, были предупреждены об этом и согласились на установленные для них правила. К тому же платила им мессия3 Таики Табири, хозяйка сего особняка и по совместительству жена члена ассамблеи Марко Табири, достаточно хорошо.

Таику Делания застала на том же месте и за тем же занятием, что и в последнюю их встречу. Женщина, чьи волосы уже обильно покрыла седина, сидела в мягком кресле в дальнем конце террасы склонившись над вязанием. Ее пальцы умело орудовали спицами и на первый взгляд могло показаться, что это занятие увлекало женщину настолько, что она не замечает ничего вокруг. Но Делания знала, что от цепких и не потерявших с годами зоркости глаз Таики сложно было что-то утаить. Об этом знали и ее собеседницы, которые сейчас вполголоса переговариваясь меж собой, сидели в таких же что и хозяйка дома креслах по обе стороны от нее. Заметив приближающеюся Деланию, обе замолчали и воззрились на Первую Говорящую выдавив из себя приветливые улыбки. У обеих в руках были маленькие чашки из белого кадриского фарфора, расписанного голубыми цветами. В них, в чем Делания ни капли не сомневалась, был налит холодный чай с лепестками жасмина, привезенный с одного из островов Тибронского союза.

– Первая Говорящая, – практически в такт произнесли они, вставая со своих мест и церемониально, сгибая ноги в коленях, совсем немного, дабы лишь выказать ей свое уважение, но в то же время подчеркнуть свой высокий статус в обществе Лаидса. Сели они прежде, чем Делания успела вежливо склонить голову в приветственном кивке.

Таика отняла глаза от вышивки и окинула Деланию пронзительным взглядом своих холодных тускло-серых глаз. Ее испещренное мелкими морщинками лицо не выражало абсолютно никаких чувств. Некоторое время она просто смотрела за тем, как Делания молча присаживается в последнее из четырех кресел, а затем ее взгляд пал на белую шаль, уже наполовину ею связанную, и спицы замелькали в ее пальцах с прежним неуемным усердием. Делания, принимая так любезно поданную ей Олети Марика чашку с холодным жасминовым чаем, медленно обвела взглядом троих женщин. Таика рьяно занималась вязанием, так словно бы с приходом Первой Говорящей ничего не изменилось. Это было ее обычным поведением, так что Делания уже давно не придавала этому значения. Мессия Табири была женщиной умной, расчетливой и хладнокровной, а еще она как никто другой могла держать себя в руках. Кажется, разразись вокруг нее настоящая буря, она бы все равно пребывала в спокойствие и продолжала заниматься своим вязанием. Это как раз и нравилось в ней Делании. Таика была младше Первой Говорящей более чем на три десятка лет, но не имея дара Говорящих, старела, как и прочие люди не умеющие говорить с духами. Таика не имела возможности воспользоваться маской молодости и внешне выглядела много старше Делании. Хотя Таика Табири и знала о том, что возраст Первой Говорящей значительно превышает ее собственный, вела она себя так будто бы и в самом деле была самой взрослой среди четверых присутствующих на этой террасе женщин. Порой она даже позволяла себе наставлять Деланию, и Первой Говорящей, пусть и в вежливой форме, приходилось напоминать Таике о том, что она не нуждается в нравоучениях. Правда это вскоре забывалось, и мессия Табири вновь принималась давать Делании советы, словно матушка своей пусть и прилежной, но еще неопытной дочери. Это порой раздражало Деланию, но дружба и поддержка семьи Табири была выше ее гордости. А вот двое других присутствующих женщин, которые сейчас краем глаза следили, как за Деланией так и за Таикой, воспринимали нравоучения мессии Табири как должное. Конечно все то, что говорила им Делания они также внимательно выслушивали и если она того требовала выполняли ни с меньшим рвением чем указания Таики, но порой Первой Говорящей казалось, что, если противопоставить свое слово слову Табири эти двое скорее всего примут сторону Таики. Но так как таких ситуаций доселе не случалось, Делания не могла наверняка этого утверждать. Да и проверять это у нее признаться особого желания не было.