Загонщики били в трещотки и обтянутые бычьей кожей барабаны, раздувая щёки, извлекали пронзительные звуки из дудок и как можно громче кричали, а напуганные дикие свиньи, сломя голову, неслись в сторону болота, ломая камышовые заросли и тревожно похрюкивая.

Бел-ибни отложил копьё, вытащил из колчана стрелу и, натянув лук, прошептал стоявшей поблизости от него Шерруа-этеррит:

– Покрепче держи копьё и не высовывайся, чтобы не оказаться на их пути. Они могут убить от страха. Будь осторожной и находись постоянно за мной.

Шум всё время нарастал, и уже чувствовалось, что дикие свиньи находились где-то рядом. Сердце Шерруа-этеррит учащённо забилось. Она впервые участвовала в такой опасной охоте, но рядом был её великан, и старшую сестру Великого царя это несколько успокаивало. Уж если взрослые разъярённые львицы ничего не сумели сделать с безоружным Бел-ибни, то дикие свиньи, тем более, являлись для него лёгкой добычей, и он с ними справится без труда.

Вот из зарослей камыша появилась первая свинья. Это оказался огромный самец. У него была перекошенная морда. Бел-ибни тут же выпустил в него стрелу, и зверь, жалобно хрюкнув, завалился на бок. Тут же, совсем рядом, появилась ещё одна клыкастая особь. И её Бел-ибни ловко уложил на землю. Он так перестрелял уже четырёх зверей. Остальная стая свернула в сторону, и послышался визг детёнышей. Они все мчались уже на Киккию и его сына.

Великан подошёл к самой большой свинье, поражённой им первой. Это был матёрый кабанище, ему, наверное, было года четыре, и он, по всей видимости, являлся вожаком. Он ещё не испустил до конца дух, и его маленькие чёрные глазки, налившиеся кровью, злобно сверлили Бел-ибни.

Губернатор Ура вытащил из-за пояса кинжал и наклонился, собираясь добить кабана, и тут послышался свист. Сразу несколько стрел вонзились в грудь Шерруа-этеррит, и она тяжело осела.

Бел-ибни едва успел к ней подскочить и подхватил её.

–А-а-а! – сорвался на крик великан. – Кто, кто-о-о это сделал?!

– Не знаю, – прошептала побелевшими губами супруга великана и старшая сестра Великого царя. – Я услышала подозрительный шорох, повернулась и увидела их…

– Кого их?!

– Их было двое. Они прицелились в тебя, любимый… А я… я тут же метнула в них копьё. По-моему, я кого-то из них сумела ранить. И спасла тебя… Они оба выстрелили, и я тебя прикрыла…

Великан Бел-ибни, мужественный воин, впервые в своей жизни навзрыд заплакал.

Бел-ибни осторожно извлёк из Шерруа-этеррит стрелы, затем разорвал на себе льняную рубаху и перевязал раны супруги, чтобы хоть как-то остановить хлеставшую из неё кровь. Затем он на руках отнёс её до колесницы и что есть мочи помчался в Ур. Он не знал, довезёт ли её живой до города. Во дворец наместника тут же вызвали всех врачей, какие нашлись под рукой. Три дня они предпринимали героические усилия, чтобы спасти от смерти старшую сестру Ашшурбанапала и супругу наместника Ура, и только на четвёртый день, собравшись на консилиум, они сделали заключение, что Шерруа-этеррит выживет, но она уже до конца своих дней будет прикована к постели.

Бел-ибни запретил врачам говорить ей об этом.

Наместник каждый день навещал супругу. Вот и в этот раз он пришёл к ней, принёс сладости, охлаждённый сок и любимые её фрукты.

– Ну как ты? – спросил Шерруа-этеррит наместник.

– Мне уже получше, дорогой! – ответила ему сестра Ашшурбанапала. И тут же, переведя дух, спросила Бел-ибни: – А брат знает, что со мной произошло?

– Он уже оповещён. Он прислал двух египтян, лучших врачей при Ниневийском дворе, которые будут месяц за тобой ухаживать, и они же тебя попытаются вылечить.