– У меня сегодня доклад по физике, – чтобы отвлечь родителей от мрачных мыслей, произнес Роман, составляя им компанию за столом.

– На какую тему? – поинтересовался отец. Он всегда старался использовать любую возможность, чтобы пообщаться с сыном, который рос, как в сказке, не по дням, а по часам, и ростом был уже выше его самого. С Генкой он всегда разговаривал крайне мало, считая нужным обращаться к нему только тогда, когда было необходимо прочитать очередную нотацию. За что теперь и расплачивается.

– Закон Бойля–Мариотта.

– Ну-ка, выдай его, – попросил Евгений, дожевывая последний тост.

Ромка бодро отчеканил формулировку закона, и Евгений ободряюще похлопал сына по плечу.

– Так держать.

Инесса, как удав, заглатывала пищу быстрее всех. Полковнику всегда хотелось, чтобы она научилась жевать медленно, с чувством. В этом случае ее рот был бы подольше занят и появилась бы лишняя возможность насладиться тишиной. Но армейская привычка Инессы глотать еду не прожевывая, видимо, умрет вместе с ней.

Инесса посмотрела на электронные часы на стене и торопливо вышла, не забыв дать ценное указание сыну:

– Придешь из школы, отведи Рофа в клинику. Пусть пропишут ему таблетки. Слишком он нервный последнее время.

«Разве в этом доме кто-нибудь может чувствовать себя спокойно?» – задал сам себе риторический вопрос Евгений.

– Кстати, – понизив голос, наклонился Ромка к отцу, стараясь говорить так, чтобы мать не слышала, – вчера у нас отменили два первых урока, и я забегал домой.

– Ну и что? – тревожно посмотрел на сына Евгений, и у него вдруг заныло где-то под ложечкой.

– А то, что Рофа не было дома.

Евгений опустил глаза. Худшие опасения, о которых он старался не думать, заталкивая их в дальние уголки сознания, сразу всплыли на поверхность. Он знал, что на его мать вчера напала собака, укусы которой привели к смерти. Все мысли, возникавшие в связи с этим обстоятельством, упрямо крутились вокруг Рофа. Последнее время пес стал вдруг необычно агрессивен, огрызался на всех членов семьи, даже на Ромку. Только теперь полковник окончательно осознал, почему, узнав о смерти матери, не поставил на уши всех своих подчиненных, чтобы расследовать до конца обстоятельства ее гибели, – где-то на уровне подсознания он уже ограждал Генку от ответственности за возможно совершенное им преступление. Ограждал только потому, что всю вину за то, что сын вырос уголовником, брал на себя.

В который раз за сутки вспомнив о матери, Евгений постарался подавить боль. Ксения Даниловна не любила старшего внука. Вообще она была категоричной женщиной и такими же вырастила своих сыновей. Правда, последние пять лет неприятностей с Генкой поубавили ультимативности в характере полковника, но его мать оставалась непреклонной. «Почему ты так защищаешь парня? – пеняла она сыну. – Каждый человек должен отвечать за свои поступки. Безнаказанность порождает вседозволенность!»

В целом мире никто не любил Генку, кроме Евгения. Но когда полковник признался себе, что любит сына, было уже поздно: тот был порочен, и этот факт не подлежал исправлению.

И вот теперь Ромка, сам не зная того, подтвердил самые страшные догадки отца. Две ночи Генка не ночевал дома, а теперь оказывается, в то время, когда мать Евгения, растерзанная напавшей на нее собакой, лежала во дворе своего дома в ожидании «Скорой помощи», Рофа не было дома. В душе полковника милиции случился обвал. Если бы кто-нибудь знал, как он устал жить!

– Я разберусь с этим, – стараясь не менять интонации голоса, пообещал он сыну.

«Нужно помириться с Анатолием, – решил Евгений, садясь в служебную машину, приехавшую за ним. – Все равно скоро конец».