Польшу мы проскочили «на ура» и тут поздней ночью пришёл черёд ЧССР. Чешский таможенник. Говорит по-русски. Вежлив. Окинул взглядом багаж и также начал: «Это чье?» «Наше с женой, вот» – ответил я уже заученным тоном и показал почему-то на жену, которая устроилась по традиции на верхней полке. Затем перевёл взгляд на таможенника и уставился в его глаза. Там виднелись танки на Вацловской площади, Дубчек, наши солдаты. «Что вы везёте?» «Да так, подарки друзьям». Он, вероятно, подумал, что друзей у нас полстраны и танки в его глазах стали постепенно исчезать. И тут вдруг с верхней полки раздался чистый и честный голос жены. «Да, и телеви… – начала она, – «…зоры мы решили не брать, чтобы не подрывать экономику братской ЧССР» – продолжил я и показал жене кулак, – так, чтобы это не заметил таможенник. Жена тихо пискнула и нырнула под одеяло, куда я на всякий случай сложил золото, рубли, и один из телевизоров. При первых звуках голоса жены, в глазах таможенника вместо исчезающих танков появились ракеты средней дальности, истребители и тяжелые бомбардировщики. Я опять посмотрел ему в глаза и высказался о нерушимой дружбе, Варшавском договоре и мировой революции. Взгляд погас, таможенник зябко повёл плечами и спросил у друга: «А в Вашем дипломате что?»

Друг с готовностью открыл дипломат. В нем 2 десятка грампластинок в подарок. Таможенник просмотрел, пересчитал, присел и выписал таможенную пошлину в размере 600 крон (60 рублей). Друг икнул, заплатил и до самой Праги пролежал, уткнувшись носом в стену и лишь что-то шептал невразумительное. Сердобольные словацкие друзья смачно обматерили таможню и урон другу компенсировали.

На обратном пути перед нами стояла та же задача. Причём она была гораздо сложнее первой. Польские и чешские таможенники сквозь пальцы смотрели на то, что туристы и другие граждане вывозят из их стран. Они справедливо полагали, что мы оставили приличные суммы денег в обмен на их товары, что способствовало развитию экономики. А вот наша таможня зверствовала. При всеобщем дефиците в стране что-нибудь стоящее можно было купить лишь на т.н. толкучках или напрямую у знакомых спекулянтов. Поэтому народ старался провезти товар не столько для себя, сколько на продажу или обмен с теми, кто имел доступ к дефициту. Наша же поездка увенчалась полным успехом. Если по дороге в Чехословакию мы везли указанное выше количество котомок, то на обратном пути их число хоть и сократилось, но всё равно могло вызвать особый интерес у таможни. С нашим другом пути разошлись. Он выехал домой на день раньше и вёз с собой ту же сумку и тот же дипломат. Как мы узнали встретившись в Минске, его почти не шмонали, так как в толпе бедолаг, он выглядел настолько белой вороной, что его едва ли не пинками препроводили на Родину. Мы же заехали на пару дней в Варшаву, и это едва не стоило нам потери всего нажитого за три недели пребывания в Чехословакии. Дело в том, что взять билеты на прямой поезд до Минска не было никакой возможности. Лето и поезда забиты под завязку. Единственный способ добраться домой был польской электричкой до Бреста и далее уже нашей электричкой до Минска. Опасность для нашего добра заключалась в том, что в Бресте все выходили и должны были подвергнуться таможенному досмотру в здании вокзала. Таможенники никуда не спешили и имели уйму времени, чтобы досконально изучить содержимое наших баулов, сумок и чемоданов. Испуганная жена в туалете натянула на себя зимние сапоги, новенькие джинсы и куртку. Я также постарался облачиться во всё новое, напялив на себя максимум одежды. Мы же переживали не столько за шмотки, сколько за всякие вкусные вещи. Как-то: две палки настоящей венгерской салями, той, которая с добавкой ослиного мяса, большого набора пряностей из пражского магазина «У Сальвадора», а также нескольких бутылок шикарного алкоголя. Про ящик пива и прочее говорить не приходилось. Электричка была набита в основном поляками, которые, как я понял, и были основными поставщиками товаров для спекулянтов. Я приуныл и сказал жене, что если попытаются забрать колбасу, я съем, сколько смогу, запив её бутылкой любимой водки «Боровичка» прямо из горла. Жена пообещала поддержать со своей стороны, в смысле со второй палкой и второй бутылкой. По прибытию в Брест огромная толпа, среди которой мы со своими баулами не выглядели особо заметными, влилась в здание таможни и рассредоточилась вдоль длинных прилавков. За ними стояли барышни в форме и трясли всех подряд. Перед нами полька судорожно пыталась объяснить таможеннице, что эти сто семьдесят метров кримплена она везёт на похороны. Зачем столько материала покойнику ни мы, ни, тем более таможня, не понимали. Дело с кримпленом окончилось быстро – его просто конфисковали, а бабку депортировали. Подошла наша очередь.