– Какую кашу ты с ней собрался там варить?! – беснуюсь.

– Проехали, – вздыхает, – пойду скажу повару, чтобы приготовил ей еду. А ты набери Ритку, пусть осмотрит девчонку.

– Почему я-то?

– Она к тебе неровно дышит, Рин. И в любом случае приедет. Ритка болтать не станет, Ава у нас не совсем законно.

– Да похуй, полиция все равно под нами, – фыркаю.

– Не вся… – мрачно произносит, – мне напомнить тебе, кто в прошлый раз нас чуть не посадил? Евсонов – неподкупная тварь и давно уже точит зуб на нас с тобой. Если он прознает про Лукина… и его дочь… быстро сложит два плюс два.

– Он прознает, потому что какой-то бессмертный их квартиру сжег. Я с этим дерьмом разберусь, Жека уверен, что это Алиев. Если оно так, то следов он не оставил.

– Ладно… в общем, звони Ритке, а я пойду на кухню. Потом зайду к Аве. Узнаю, как она там.

– Еще надо ее шерстяному купить лекарства. Мне Жека оставил список.

Арс уходит. Я молча кручу телефон в руках. Мы никогда так с бабами не возились. Они либо у нас сосали и дырки подставляли… либо прислуживали другим способом. А с этой носимся, как с писаной, блядь, торбой!

Раздражает!

А еще сильнее меня бесит, что мой взгляд липнет к этой сопле запуганной. И мне не хочется ее обижать. Так быть не должно! Я снова становлюсь мягким и рискую потерять все…

Нужно запугать ее посильнее, чтобы боялась. А не смотрела так. Потроша душу и заглядывая туда своими глазищами.

Жека прав: Аврору Лукину нам нельзя! Вообще! Абсолютно!

Но почему тогда мне хочется подняться и проведать ее? Словно я волнуюсь… да ну нет… чушь собачья!

Стряхиваю розовые сопли и набираю номер врача…

Направляюсь в комнату Авы. Для дочери предателя, спиздившего наши бабки и свалившего ориентировочно за границу, она слишком спокойна. Ночью, правда, бедняжка впала в состояние, похожее на бред.

Мне пришлось ее положить на постель и накрыть пледом. А мотку шерсти закупить корма и всякой прочей хуйни. Поилки, кормилки, блядь! Будто у меня дел других нет.

Но и бросить этих двоих тоже не смог.

Ава, Ава…

Нервничает?

Или корчит из себя недотрогу? Знавали таких вот снежиночек. На поверку оказывались теми еще блядями. Наша с Рином жизнь никогда не подразумевала никаких отношений с телками, кроме постельных.

А чаще и вовсе коленно-локтевых. То есть нагнуть девчонку в углу или туалете клуба, задрать юбку и трахнуть. Все, на этом наши отношеньки заканчивались.

Толкаю дверь.

Мелкая сидит. Как только захожу, подпрыгивает и в угол забивается. Ничего, пусть боится. Так не обнаглеет. Тут у нас не санаторий. Прохожу вглубь, сую руки в карманы джинсов.

– Как себя чувствуешь? – сухо спрашиваю.

Молчит. Глаза только таращит. Губы свои пухлые жует. Невольно рассматриваю ее лицо. Миленькая, хоть и тощая, как спичка. Под глазами мешки синющие, бледная.

– Я спросил, как чувствуешь себя, – рычу, – глухая, что ли?

– Нормально, – вижу, как дрожит вся.

Пиздит.

– А если правду? – подхожу ближе, она вообще в самый угол забивается, обнимает себя руками.

– Не трогайте меня! – всхлипывает. – Я не знаю… ничего не знаю! Пожалуйста…

Хмыкаю, смотрю на нее. Хочу сделать шаг, но внезапно в ногу что-то впивается. Шиплю от боли, опускаю взгляд. Моток шерсти, когтями вцепившись в мою лодыжку, ползет вверх.

Я ему дерево, что ли?!

– Ты не ахуел часом, шерстяной? – хочу вышвырнуть зверюгу в окно, но рука не поднимается.

Срываю кота со своей ноги, держу за холку. Он висит, смотрит на меня своими тупыми глазами.

– Отдайте, пожалуйста, – Аврора тихо просит, – не трогайте его! Он не специально… Хэппи просто играет!

Ее голос дрожит, девчонка безумно боится за этот рыжий моток шерсти. Да не трону я его, блядь! Зачем тогда в ночи катался в ближайший зоомагазин черти куда?